следу степных хищников.
Ожидание затянулось. Уже солнце подвигалось к зениту, когда послышался конский топот, но не со стороны оставленных отрядом следов в степи, а с верховьев реки.
Красивый гнедой жеребец, судя по тяжелой поступи, отмеривший не одну версту своими стройными ногами, нес на себе молодого седока. Издалека было видно, что всадник закован в латы и кольчугу, доходившую по длине до бедер, а еще его бронь дополняли поножи и наручи. К одному из двух поясных ремней с металлическими пряжками крепился колчан с двумя луками и стрелами в них. Шлема на голове не было, и длинные вьющиеся рыжие волосы колыхались на ветру. Даже из-за деревьев просматривалось то, что в спине у юноши торчат печенежские стрелы, а значит, воин был ранен. Но когда на полном скаку всадник извернулся почти на сто пятьдесят градусов назад и умело и ловко выпустил в погоню подряд три стрелы, ссадив с седел двоих кочевников, кривичи разглядели, что стрелы торчат из заброшенного за спину круглого щита. Кавалькада сноровисто приближалась к засаде. Уже было подсчитано число кочевников, составлявших загонный отряд. Около трех десятков человек, вовсе не так уж и много, а после выстрелов преследуемого их число и вовсе уменьшилось.
– Олег, – позвал Сашка. – Что скажешь? Наш?
Пристально оглядев всадника в эти короткие мгновения, отрок повел головой:
– Не-а. Это хазарин.
– Ты че, любитель истории, рамсы попутал, он же рыжий!
– Все равно хазарин.
– Всем приготовиться! – подал команду Горбыль. – Олег, на тебе рыжий, смотри, чтоб не испугался нас и глупостей не наделал.
– Ага!
– Бей! – тишину в засаде прорезал короткий Сашкин рык, это после того, как всадник проскочил, судя по всему, к знакомой ему тропе на мостки.
Щелчки арбалетов послышались почти одновременно. Выпущенный в упор болт при попадании – стопроцентная смерть, к гадалке не ходи. Послышались стоны, глухое падение тел на землю, гортанные крики команд и шелест выпущенных печенегами стрел в «зеленку».
Опять рык сотника:
– Мочи!
И уже во всадников, одетых в черные халаты и островерхие шапки, полетели сюрикены, ножи и боевые топоры. Падение убитых и раненых лошадям под копыта, стоны, проклятия, словно вылитое ведро ледяной воды на голову, привели в чувство командовавшего погоней. Гортанный выкрик, и вот уже выжившие в неожиданной схватке аборигены крутым отворотом умчались на своих мохноногих кобылках в степь.
– Зарядить самострелы, – подал команду Людогор. – Собрать свое оружие и добить поганых.
– Ты присмотри тут. А я пойду с бегунком пообщаюсь.
– Сделаем, батька.
С любопытством Сашка оглядел голубоглазого широкоплечего парня, лет эдак восемнадцати-девятнадцати от роду, одетого в богатые доспехи, скорее всего восточной работы. Красивый конь, которого воин держал за узду, недоверчиво косил большими умными глазами на подошедшего сотника, возмущенно раздувая ноздри.
– Кто таков? – задал Горбыль вопрос.
Олег, не переводя вопрос пришлому на его язык, ответил сам:
– Хазарин знатного рода, нарвался в степи на печенегов, кои за нами охоту вели.
– Батька! Батька, кочевники пожаловали, – кричал издали Людогор.
– Ну, коли неприятель в гости жалует – встретим. Все переходим на другой берег! – распорядился Александр. – Неожиданной засады все равно уже не получится. Занимаем позицию для обстрела моста. Людогор, последний пролет на мостках разобрать к ядреней Фене!
– Ща зробим, батька.
Старый Цопон, старейшина и ближник малого князя Азама, по причине преклонного возраста не собирался более ходить в набег на земли русов. Пусть удаль показывают более молодые – это их дело приносить добычу роду. Он же мог мудрым словом подвигнуть князя к правильному решению в возникающих жизненных коллизиях. Азам, сам не глупый человек и смелый родовой вождь, всегда, прежде чем принять решение, интересовался мнением Цопона, и еще не было случая, чтоб князь жалел о поступке, принятом на основе совета старейшины. Сейчас князь Азам далеко от родного стойбища, вместе со своими воинами берет добычу на территории славян. А он, Цопон, не уследил за ситуацией на своей земле. Прошло два дня с тех пор, как любимого сына князя, рожденного от старшей жены, княжича Галана, неоперившегося ястреба, пытавшегося ухватить когтями степного леопарда, привезли в стойбище едва живого. Шаман оповестил родичей. Надежды нет! И старейшине пришлось самому садиться в седло, опоясавшись клинком, брать в руки щит и лук. Такой беды, какая пришла этим летом на земли степного народа, Цопон не упомнит. Наглые зарвавшиеся русы малым числом пришли к их становищам, возжелав поменяться местами с племенами, живущими промежутками от набега к набегу. Вождя русов можно было бы назвать безумцем, если бы не одно но, его отряд совершает набеги, берет хабар и при этом уходит из расставленных силков. Неужели Тэнгри – Великий отец
