ледники. Все было подсчитано и учтено. Галина с Боривоем, закрыв все на замки, вздохнули с облегчением. «Амбарные книги», сколотые скрепкой серые листы на такой дорогущей бумаге, велись ими аккуратно.
В один прекрасный день на теремное подворье въехали сани. Вернулся Вестимир. Монзырев встретил его, выйдя на крыльцо:
– Возвращение блудного попугая, – громко с сарказмом произнес он, глядя, как волхв, разминая ноги, вышагивает возле возка. – Как провел отпуск, отче?
С ехидцей в голосе, окинув взглядом Анатолия, тот ответил в тон ему:
– Вашими молитвами.
Иногда у Монзырева закрадывались мысли, что Вестимир здесь тоже не коренной житель. Его высказывания тянули порой на век двадцатый-двадцать первый.
– Ну, пойдем уж в избу. Сбитнем угощать буду.
– Так ведь я и не против.
Уже сидя в теремной столовой, в окружении друзей и соратников, Вестимир поведал, как был под градом Черниговским. В заветной роще встречались с коллегами по профессии.
– На Руси перемены грядут. Князь киевский Святослав, задумал войско хорошо обученное создать. На погостах лесных княжие мужи новонабранных воинов ратному делу учат. Воины в семьях не живут. Живут в отдельных избах. Тяжкое бремя расходов легло на сельские общины. Старейшинам велено приносить воинам хлеб, мясо, мед и уксус. Занимать их работой на земле запрещено. Суров Святослав, возражать ему никто не осмелится. Все делается в строжайшей тайне. Сохрани нас боги, не прознали бы ромеи.
– А, что это он за армию вдруг взялся?
– Знающие люди говорят, готовится поход.
– А известно ли, когда?
– Или этим летом, или следующим. С осени князь на полюдье выехал. Княгиня Ольга правит Русью из Вышгорода, склок-то на Руси сейчас нет. На границах пока тоже спокойно.
– Ну, а в Чернигове-то что?
– А что в эту пору в нем может быть? Князь Вратислав тако ж на полюдье выехал, по погостам путешествует да городам своим. За всем пригляд нужен. Ну, естественно, бояре да гридь сопровождают.
В зимний день, когда за окнами пролетают крупные хлопья снега, тихо устилая землю, еще выше поднимая сугробы кверху, было приятно сидеть в натопленной комнате, кожей ощущая уют.
– Что замолчал, Вестимир?
– О чем ты?
– Да хотел услышать, это твоя работа с привозом деревенскими повоза, так сказать, на дом?
– Моя, а что ты, против? Вот сам подумай. Живет и процветает на гнездовском погосте боярин. Летом охотой занимается, рыбалит в свое удовольствие. Холопов имеет. Вои забыли уже, когда мечами звенели. А вспыхивает на границе пожар – набег кочевой, людей уводят, рухлядь грабят, целые селища перестают существовать. Кто должен спешить пожар гасить, людей спасать? Он – боярин погостный. Да только я что-то позабыл, когда последний раз его вои с печенегами хлестались. Зато кажную зиму на полюдье выезжают. За что нам их кормить?
– Тут ты прав.
– Конечно, прав. Но роток-то не разевай, тебе налог люди снесли для князя Вратислава со дружиною и домочадцами. А, он в свою очередь, великому князю Святославу долю отдает.
– Батя, так, а наша в чем выгода? На фига ж оно нам нужно тогда? Каждый баран пусть носит свои яйца, – влез в разговор Сашка Горбыль.
– Как это нет выгоды? С полюдья две десятины наши, а то и больше, чай на Руси живем.
– Ну, нам чужого не надо, а свое, Гала, надо бы на днях свои двадцать процентов изъять от общего барахла.
– Хорошо.
– Командир, я караулы проверять.
– Давай, Сашка.
– Николаич, ну, и мы со Славкой, пожалуй, пойдем.
– Да оставайтесь ночевать. Пока доберетесь, пока печь протопите.
– Нет, Николаич. И так занятия подзапустили. Это ведь только ты думаешь, что сельский волхв – это просто. Славка, ну-ка скажи боярину, что ты должен знать.
Славка, все такой же вихрастый, черноглазый мальчишка, каким и был полгода назад, однако вытянувшийся и повзрослевший, ломким баритоном произнес, судя по всему цитируя того же Вестимира:
