словно очнувшись, продолжал князь. – Иной раз и лют в вере своей. К другим – требователен, да сам же и пример собой показывал. Хоть и в доме жил, да все одно – схимник. И не на тебя он зуб точил, да против новшеств твоих да наук, что людин от Бога-то отвадят… Знаю, – усмехнулся князь, – Киприан поведал. Фрол, – чуть подумав, продолжил Дмитрий Иванович, – тот – другой.
– Слыхивал, Пустоглазым его кличут? – как бы невзначай вставил Булыцкий.
– Некомата, вон, Брехом звали… – задумчиво отозвался Донской. – Ты не других слушай, но как Сергий наставлял: сердце свое.
– Недобрый он, – чуть подумав, кивнул Николай Сергеевич. – С Феофаном Бог не свел; сказать не могу ничего. А с новым… – чуть подумав, пришелец лишь пожал плечами.
– День будет Божий, и пища появится, – рассудительно заметил Донской, тяжко переворачиваясь и подставляя спину.
Два дня провели, ставя на ноги Великого князя Московского: банки, отвары и – очередная диковина: плоды картошки, что на пир с собой прихватил Николай Сергеевич. Изначально, за успех ратуя, гостей поразить тем же жарким хотел. А она, мерзавка, в ином совсем ох как пригодилась! Заставил трудовик Дмитрия Ивановича над котелком парами подышать. Ох, как потом пробило правителя! Взмок аж! Раскрасневшийся, как после бани, выбрался тот из-под покрывал.
– Уморил, Никола! – тяжко выдохнул муж, без сил откидываясь на лавке.
– Ты, князь, под рогожу давай да тулупами укройся потеплее. И до утра самого ни-ни! Отлежись, да там, даст Бог, хворь и отступит. А лучше – вон, отведай! – достав из котелка две картофелины: себе и князю, преподаватель разломил их, давая остыть. Так, чтобы и не обжечься, и угощения отведать.
– Ох, и ягода твоя чудна, – задумчиво пробормотал князь, наблюдая за этими манипуляциями, – а говаривают, что дьявольская.
– Брехня! – процедил в ответ учитель.
– И то, что из могилы земляной ее достать, так и молодеть начинает, от старчества в отрочество скатываясь.
– То хранить не умеют! На свет ее нельзя. Иначе – позеленеет. Ты лучше отведай. – Взяв часть плода, он, подув, как есть, в кожуре, отправил ее в рот, жестом приглашая собеседника последовать его примеру. Взяв плод и недоверчиво покрутив перед глазами, Дмитрий Иванович осторожно откусил небольшой кусочек.
– Диво ягода, – задумчиво протянул муж. – И хвори гонит, и харч. Только негоже без хозяина пир в доме его устраивать. Иван Васильевич мне, вон, и хоромы свои оставил. Всяко его отблагодарить надобно. А ягода – чудна, – снова задумчиво повторил князь.
– А с чети сколько снять можно, кто считал, что ли?! – встрепенулся трудовик. – Вон, с репой той же сравнить ежели?! Репа-то по одной в земле, а картошка-то и кустами! – горячо, как торгаш, барыш почувствовавший, суетился учитель. – А с куста одного кузовок снять и немудрено! Да и не рожью с репой едиными…
– Здравия вам, гости дорогие, – в покои вошел невысокий статный человек, – хозяин надела. Князь Иван Васильевич.
– Здравия и тебе, хозяин радушный, – приподнявшись с лавки, приветствовал того муж. – Отблагодарить за прием да за хлеб с солью желаем.
– Бога и благодари, – спокойно отвечал тот. – Тебя нынче хозяином кликать велено.
– А ты небось и не рад?
– Веков испокон Рюриковичи наделом этим правили да себе хозяевами на уме были. Испокон веков бояре вяземские опорой князьям великой были. Лишь смоленские князья на колени поставили. А как Смоленское княжество пало, так, господней волей, Литовское над Вязьмой крылья расправило. А чуть погодя – Московское. Я – раб Божий, и не мне промысел высший судить. Одно лишь слыхивал, – чуть подумав, продолжал Василий Иванович, – что ты, князь, с вольницами лют, да разговор короток: своих бояр ставишь заместо тех, что на местах испокон веков, князей удельных тем самым во власти зело урезая.
– Твоя правда, – в упор глядя на князя Верейского, кивнул Донской.
– А еще, говаривают, защиту даешь тем, кто колено перед тобой склонил, да верных возвышаешь.
– И то – правда, – так же невозмутимо кивнул гость.
– Княжество хоть и вольное Верейское, да мало. Соседи грозные нынче, кто куда подаются; нет больше тех, кто по себе сам. Так и верно, видать, что и нашей земле власть чью-то признать надобно. Замятня какая, так и гуртом вернее. По воле Бога быть, и моя тебе верность, Великий князь Московский, – склонился в поклоне хозяин.
– Моя тебе рука, Иван Васильевич, – кивнув, отвечал Великий князь Московский. – Оно, ты верно говоришь: гуртом сподручней. Так быть единым нам княжествам на веки вечные.
– Благодарю тебя, князь.
– А раз так, то милости просим к столу нашему, диковин отведать, – Иван Васильевич, еще раз склонившись, последовал приглашению.
Ужин прошел бурно. Обсуждали и ягоду диковинную, и преимущества ее, и недостатки. Потом перешли к обсуждению новостей, где невзначай совершенно подметил Иван Васильевич о том, что рыщут в округе какие-то. Вроде литовские, да только непонятно, чего их сюда позаносило-то. Впрочем, лиха не творят да нам обид не наносят. Да и Бог бы с ними. Нехай. Лихих, может, посекут; их тоже ведь поприбавилось в последнее время. Потом уже про