– Так и есть! – подтвердил Ральф.
– Спас мне жизнь, – сказал отец Ярви.
– Чтобы ты мог спасти мою жизнь и жизнь моего сына.
И Сафрит пихнула Доздувоя в плечо, да так сильно, что серебряные браслеты на его запястье зазвенели.
– Смотри, как ты богат! Ты силен, здоров, как бык, и денег у тебя куры не клюют, и у тебя есть друзья, с которыми ты, может быть, снова встретишься!
– Кого только не встретишь на кривой дорожке к Последней двери, эт точно… – пробормотал Ральф, задумчиво теребя бороду.
– Так что это огромная удача, просто огромная! – твердо сказала Сафрит. – Благодари бога, которому ты поклоняешься, за каждый день своей жизни!
– Надо же, такое мне раньше и в голову не приходило, – пробормотал Доздувой, морща лоб от непривычных мысленных усилий. – Но я непременно подумаю над этим! И впрямь, моя жизнь полна скрытых блаженств…
И тут начал тщательно перебирать серебро у себя на запястье.
– Вот только разок в кости сыграю… или пару раз…
И пошел себе, туда, где уже горели городские огни.
– Ну вы только посмотрите… Не в коня корм! Никаких уроков не извлек! – сердито сказала Сафрит.
Она стояла, уперев руки в боки, и смотрела вслед Доздувою.
– Можно подумать, их вообще кто-нибудь извлекает, – заметил Ральф.
Бранд протянул ему руку:
– Я буду скучать по тебе.
– А я – по тебе, – сказал кормчий, накрывая своей лапищей его запястье. – Ты хороший гребец, хороший боец, и вот с этим у тебя тоже все хорошо.
И он постучал Бранда по груди и наклонился поближе:
– Пребывать в свете, так ты говорил, парень?
– Я по вам по всем буду скучать.
И Бранд поглядел на Торлбю, на улицу, по которой ушла Колючка, и к горлу подкатил комок. Вот так вот взяла и просто ушла, хоть бы слово сказала. Как будто он никто и звать его никак. Обидно. Очень.
– Ты не волнуйся.
И Сафрит положила ему руку на плечо и сжала пальцы.
– Найдешь себе другую.
– Такую, как она, – нет.
– А это что, плохо? – удивилась мать Скейр. – Да я знаю дюжину девиц в Вульсгарде, которые глаза друг другу выцарапают ради такого парня, как ты.
– А это что, хорошо? – парировал Бранд. – И потом, зачем мне безглазая жена?
Мать Скейр прищурилась, и ему опять стало не по себе.
– А ты женись на победительнице.
– Разумный совет, – согласился отец Ярви. – Однако тебе пора, мать Скейр.
И он мрачно покосился на стражу над городскими воротами.
– Полагаю, в данный момент ванстерцы здесь не слишком желанные гости…
Служительница прорычала:
– Мать Воронов снова танцует на наших границах…
– Вот почему мы, как Служители, должны утвердить волю Отца Голубок, и пусть кулак разожмется и станет раскрытой ладонью.
– Этот твой союз… – И Скейр с недовольным видом почесала бритую голову. – Прекратить вековую вражду – дело не простое, кровь губкой не смоешь…
– Вот это деяние, достойное песен.
– Люди предпочитают песни, в которых льют кровь, ибо они глупы.
И глаза ее вновь превратились в голубые щелки.
– Сдается мне, ты хочешь залечить одну рану, чтобы нанести другую, гораздо более глубокую. Но я дала тебе слово, и я сделаю, что смогу.
– Мы все делаем то, что можем.
И они с отцом Ярви сцепили на прощанье руку, и эльфьи браслеты Служительницы зазвенели.
