Она не сумела выговорить «ты мне нравишься». Даже под страхом смерти не сумела бы! И она крепко зажмурилась.
– В общем, я хотела сказать, что… Ого!
И она резко раскрыла глаза. Он дотронулся до ее щеки, кончики пальцев нежно погладили шрам.
– Ты до меня дотронулся.
Ну и глупость она сморозила! Она и раньше была большой мастерицей по этому делу, но тут что-то прямо на удивленье идиотское она сказанула! А то они оба не видят, что он до нее дотронулся. И самое главное, наверняка не просто так.
Он отдернул руку:
– Я думал…
– Нет! – И она перехватила его руку и приложила обратно. – В смысле, да.
Какие теплые у него пальцы. И она гладила его руку своей, прижимая ее к лицу, и это было… Боги.
– Это ж мне не снится, нет?
И он подошел чуть ближе, и видно было, как кадык дернулся – сглотнул.
– Н-нет…
И он смотрел на ее губы. Смотрел так, словно видел там что-то такое очень интересное, и она боялась до смерти, как никогда еще в жизни не боялась.
– Что мы делаем? – пискнула она – со страху голос стал совсем тоненьким. – В смысле, понятно, что мы… да.
Боги, а вот это ложь, она вообще не понимает, что происходит! Вот жалко, Скифр ее не научила любовному искусству! Ну или как это называется…
– В смысле, понятно, что мы сейчас делаем, но ведь…
И он нежно положил ей палец на губы:
– Заткнись, Колючка.
– Ладно, – выдохнула она и поняла, что уперлась ему в грудь рукой, словно желая оттолкнуть. Она ведь так привыкла отталкивать людей, особенно его, и она заставила себя согнуть руку и просто положить ладонь ему на грудь. Оставалось надеяться, он не заметит, как эта ладонь дрожит.
И Бранд подошел поближе, и ей вдруг до смерти захотелось развернуться и убежать, а потом ее разобрал глупый смех, и она глупо булькнула горлом, не давая смеху вырваться, а потом его губы дотронулись до ее губ. Осторожно, очень нежно, в одном месте, в другом, и тут она поняла, что у нее открыты глаза. И она их быстренько закрыла. Еще б придумать, куда девать руки. Прям как деревянная она вся! А потом ее отпустило.
Он ткнулся в нее носом, и ей стало немного щекотно.
Он тихонько кашлянул, она тоже.
И она прихватила его губу своими, потянула, обняла его за шею и прижала к себе, их зубы с клацаньем столкнулись, и они быстренько расцепились.
Вот тебе и поцелуй. Совсем не похоже на то, как она себе это представляла, боги, сколько же раз она это себе представляла. А ей было очень, очень жарко. Может, от бега, но она же сколько бегала, а ни разу так жарко не было.
Она открыла глаза – он смотрел на нее. Вот этим своим взглядом. И челка на лицо падает. Конечно, это был не первый ее поцелуй, но те ей казались детской игрой. А тут все иначе. Это как настоящий бой отличается от поединка на тренировочной площадке.
– Ух, – выдавила она. – А это… приятно.
И она отпустила его руку и ухватила его за рубашку, и притянула его к себе, и он улыбнулся уголком рта, и она улыбнулась в ответ…
И тут за дверью загремели.
– Рин, – пробормотал Бранд.
И словно по команде, оба обратились в бегство. Дальше по коридору, как воришки, которых застали на месте преступления, потом они сталкивались боками на лестнице, хихикали, как два дурачка, влетели к нему в комнату, Бранд быстро захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, словно ее дюжина разъяренных ванстерцев штурмовали.
И они притаились в темноте, тяжело дыша.
– Почему мы убежали? – прошептал он.
– Не знаю, – шепнула она в ответ.
– Думаешь, она нас слышит?
– А вдруг? – ужаснулась Колючка.
– Не знаю…
– Значит, это твоя комната?
Он вытянулся, улыбаясь, как король, только что одержавший победу на поле битвы.
– Да. У меня есть своя комната.
– Как и подобает такому герою, – сказала она и обошла ее кругом, внимательно разглядывая.
