этого не заметил.
– Весной он наполняется северянами и людьми из Империи, а коневоды из степей приезжают сюда торговать. А летом он переполняется и лопается, и его содержимое выливается в степь. А зимой они все разъезжаются по своим делам, и он усыхает до маленькой фитюльки.
– Воняет, как мочевой пузырь, это точно, – проворчал Ральф, морща нос.
Две здоровенные приземистые башни из толстых бревен торчали по обеим сторонам реки, а между ними висели цепи из черных увесистых звеньев, усеянных шипами. Цепи качались и натягивались в пенной воде, течение сердито ревело и несло на них щепки и мусор, и ни один корабль не мог пройти вниз по Запретной.
– Железная сеть князя Варослава принесла ему хор-роший улов, – пробормотал отец Ярви.
Колючка никогда не видела столько кораблей. Они покачивались на волнах, теснились у причалов, лежали плотными рядами на берегах – все со сложенными мачтами. Здесь можно было увидеть корабли из Гетланда, Вастерланда и Тровенланда. Здесь были корабли из Ютмарка и с Островов. А еще они увидели корабли, которые, наверное, пришли с юга – темные, с толстым брюхом, как такие тащить через верхние волоки, непонятно. Даже две гигантские галеры прибыли – ох и здоровые, трехпалубные, с тремя рядами весел. «Южный ветер» казалась утлым челноком рядом с ними…
– Ты только посмотри, какие чудища… – пробормотал Бранд.
– Корабли из Южной Империи, – пояснил Ральф. – Команды у них по триста человек.
– Вот команды-то ему и нужны, – сказал отец Ярви. – Чтобы устроить этот дурацкий поход против коневодов.
У Колючки мысль о том, что надо будет снова с коневодами драться, не вызвала никакой радости. Застрять на все лето в Калейве тоже не улыбалось. В отцовских историях, кстати, про вонь ни слова не было.
– Думаешь, он захочет нашей помощи?
– Конечно, захочет. Так же как и мы хотим получить помощь от него.
И Ярви мрачно поглядел на княжеский дворец.
– Вопрос в том, потребует ли он ее…
Потому что от многих других он ее именно что потребовал. В гавани толпились люди со всего моря Осколков, и не сказать, что в хорошем расположении духа. Они застряли в Калейве и ждали, когда князь Варослав соизволит убрать перегораживающие реку цепи. Они праздно шатались среди покосившихся палаток, сидели с мрачными мордами под гниющими навесами, резались в кости (утяжеленные свинцом, а как же иначе, честно, что ли, здесь играть), пили прокисший эль и ругались на чем свет стоит. И смотрели на всех крайне неприветливо – особенно на новоприбывших.
– Варославу надо срочно найти врага для этих храбрых мужей, – пробормотал Ярви, когда они спускались по сходням. – А то они найдут с кем подраться прямо тут.
Фрор покивал – он как раз вязал носовой конец.
– Хуже нет, когда воин бездельничает.
– И все они смотрят на нас.
Этим утром Бранд как раз снял повязки и теперь нервно ковырял корочки, покрывавшие оставленные веревкой ссадины.
Колючка пихнула его локтем:
– Может, твоя слава уже опередила тебя, Подниматель Кораблей.
– Скорее, нас опередила слава отца Ярви. Мне слава не нужна.
– А ты притворись, что нужна, – усмехнулась Колючка и состроила свирепую мину.
На них смотрели, она смотрела в ответ, причем нагло. Ну, во всяком случае пыталась: горячий ветер швырял в глаза песок, рубашка липла к потной спине.
– Боги, как же здесь воняет…
Бранд еле дышал – такой стоял смрад. Со скрипучих причалов они сошли на Отче Твердь, и Колючка согласно покивала – вздохнуть полной грудью она не могла. На кривых улицах запекался под безжалостным солнцем навоз, собаки дрались за отбросы, а над воротами торчали шесты с нанизанными на них тушками животных.
– Они их продают? – удивился Бранд.
– Нет, это подношение, – ответил отец Ярви. – Так их боги сразу видят, кто принес жертву, а кто нет.
– А это что?
И Колючка кивнула в сторону мачты, которая одиноко торчала посреди площади. С нее свешивались какие-то ободранные туши. Их тихонько раскачивал ветер, жужжали мухи.
– Дикари, – мрачно процедил Ральф.
Колючка вдруг поняла, что это не туши, а трупы. К горлу тут же подкатила рвота.
Отец Ярви нахмурился и покачал головой:
