– Оберон ничего не знает о нем. У меня с этим эльфом свои дела. Но меня радует вид идущих на битву армий. Пожалуй, мне самой стоит подстрекнуть мужа к войне. Я имею на него некоторое влияние.
– Должно быть, это и впрямь серьезное влияние, если оно сохраняется вопреки отдаленности ваших дворов и всем вашим обоюдным интригам, – заметила Виола, бросив на мужа быстрый взгляд.
– Девчонка! Нос не дорос судить о таких вещах. Не «вопреки», а «благодаря». Вот проживи замужем лет с тысячу, а уж потом приди и расскажи, что не играешь с мужем шуток, не заключаешь с ним пари, призвав в свидетели подушку с одеялом. Уж ты-то, моя верная Маб, понимаешь, о чем я?
С этими словами Титания открыла висевший на поясе кошель, и наружу стрелой вынеслась карета крохотной феи. Оказавшись на воле, Маб тут же устремилась к Вертумну с Помоной.
– Они должны быть наказаны! – взвизгнула она.
– О, они будут наказаны, – улыбнулась в ответ Титания. – Они увидят, как из-за их измены страдает вся Иллирия. Вся скучная дипломатическая канитель моего дражайшего муженька закончится ничем – все его планы расстроены, а фавориты потерпели крах. Вскоре Оберон смиренно выразит мне свое почтение, и мы начнем все сначала – так было всегда и будет вовеки.
Вертумн взглянул на Помону, но та не ответила ему взглядом. Она смотрела вперед, решительно стиснув зубы. Да, это был не ее бой, однако она стояла рядом, плечом к плечу с ним. Только ради верности Орсино и закону, ради мира и выполнения своего долга. Ей нужно было лишь передать книгу сыну покойной подруги, где бы тот ни был, и он, Вертумн, позаботится о том, чтобы у Помоны все получилось, если только она не откажется от его помощи.
– Ваше величество, – заговорил Вертумн, – раздор – лишь между нами. Пусть между нами он и завершится.
– Однако, Вертумн, ты должен знать свое место. Подумать только! Мой маленький подменыш вырос, обзавелся телом старика и строит из себя дипломата! Моя игрушка – доверенный эльфийского царя! Да, и слона можно одеть в драгоценные одежды, но ведь от этого он не станет принцем!
Щеки Вертумна вспыхнули. Толпа придворных взорвалась хохотом, заклекотала точно туча галок. Оглядевшись, Вертумн увидел сатира, согнувшегося пополам в приступе смеха.
– Но ведь это ты увешана фальшивыми драгоценностями, Титания, – негромко заметила стоявшая рядом Помона.
Помона и сама не знала, что хочет этим сказать. Ее просто вывел из себя вид хохочущего Силена. Да и интригами фей и эльфов она уже была сыта по горло.
Однако лицо царицы побагровело так, что почти сравнялось цветом с волосами. Брат Лоренцо, стоявший рядом с Помоной, дрогнул и попятился. Бедный старик…
– Какая-то ведунья смеет оскорблять меня? – вымолвила Титания.
Гробовую тишину нарушили тихие шаги. К ним шла Малхи. Плюмаж из страусовых перьев дрожал над ее склоненной головой.
– Ваше величество! Возможно, вы не знаете об одном обстоятельстве.
Титания повернулась к ней.
– О каком же?
– Если эта ведьма и оскорбила вас, то вовсе не из неприязни. Помона и Вертумн любят друг друга.
– Любят?!
По залу пронесся ропот. Слава богу, подавившийся собственным смехом Силен до сих пор не мог издать ни звука.
Что заставляет эту женщину выставлять их на смех и на стыд? Что дурного сделала Помона Османской империи?
Вертумн открыл было рот, но Малхи подняла руку, призывая его с Помоной к молчанию.
– Мне хорошо известно, – продолжала османская посланница, – что при дворе Титании любовь почитают превыше всего, что из самого Китая везут Великим шелковым путем тюки шелков для ваших будуаров и духи для ваших плеч. Конечно же, вы не ожесточитесь сердцем против двоих, случайно встретивших друг друга в столь неожиданном месте, и не станете сердиться на то, что любовь преодолела стену вашего сада?
Титания прижала к губам длинный ярко-алый ноготь.
– Это так, Вертумн? – спросила она, сдвинув брови. – Потому-то эта ведьма и впуталась в мои дела?
– Помоной двигал лишь ее долг – долг подданной Иллирии, – ответил Вертумн.
Малхи за спиной Титании подняла глаза к небу и всплеснула руками.
– Это правда, – сказал брат Лоренцо, шагнув вперед и встав рядом с Помоной.
И он туда же!
– Сегодня утром, спаси господь мою душу, – продолжал старик, – я застал их в темнице, сплетенных в объятиях любви.
От злости кровь стучала в ушах так, что заглушала рев толпы придворных. Подхватив старого дурня под локоть, Помона отвела его в сторону.
– Что ты задумал, старый проныра? – зашипела она.
– Для Титании и ее подданных нет ничего святого, кроме любви, – ответил монах. – Если мы убедим ее, она вполне может унять своего мужа.
– А может, все это только пуще разъярит ее? К тому же, святой отец, это ложь.
