Джош
По пути в «исправительную комнату» меня поймал Дезмонд.
– Чувак, я адски облажался, – начал он, но я не дал ему договорить. Не хватало только, чтобы он осчастливил коридор еще каким-нибудь компроматом.
– Все в порядке, – тихо ответил я. – Просто… В следующий раз думай, прежде чем открыть рот.
– Следующего раза не будет. Обещаю.
Честно говоря, я в этом сомневался, но промолчал.
– Тебя тоже оставили после уроков?
– Не-а, – и Дезмонд усмехнулся. – Сегодня я единственный пай-мальчик в нашей компании.
Я закатил глаза.
– Марина в библиотеке.
– Хорошо. Думаю, я заскочу к ней попозже.
С этими словами он дружески пихнул меня в плечо и ушел.
Перешагнув порог «исправительной комнаты», я сразу почувствовал себя героем дешевого вестерна. Знаете, когда ковбой входит в салун, а все замолкают и начинают на него пялиться. Генри Стилл – один из Оушенов – тут же осклабился со своего места у окна. Рядом с ним никто не сидел, и я, немного подумав, занял соседнюю парту.
– Хэй, Сондерс, – прошептал он. – Зачетно ты поставил этого придурка Гесса на место. Он давно напрашивался.
Я невольно улыбнулся. В начальной школе мы с Генри были не разлей вода, а в средних классах он примкнул к банде с Оушен-авеню и перестал водиться «со всякими сосунками». Из мальчика, с которым мы играли в бейсбол во дворе, он превратился в парня, который удостаивал меня максимум ухмылки в коридоре. В детстве он носил прическу в стиле «афро» и напоминал пушистый черный одуванчик, но потом постригся под горшок и выбрил виски. Полдюжины наколок и поведение типичного бандита довершили образ.
Однако сегодня – то ли из-за стычки с Эриком, то ли потому, что банда прослышала о моем разговоре с Каторжником – я вдруг перестал быть для него парией. Какая ирония: почесав кулаки о морду Гесса, я реабилитировался в глазах старого друга.
– Он просто марионетка, – продолжил Генри. – Братья хотели поддержать Клуб, чтобы легкую атлетику учитывали в аттестате, но они разорались, что мы все равно попадем в ад.
– А ну тихо! – и мистер Ваггонер постучал ручкой по столу. – Хотите, чтобы вас оставили еще на неделю?
– Моя вина, мистер Ваггонер, – быстро сказал Генри. – Больше не повторится.
– Очень на это надеюсь. Признаться, я уже устал от вашей физиономии.
Я бросил взгляд в окно – неистребимая привычка выглядывать внедорожники и мужчин в черных костюмах – и наконец открыл учебник по истории. Возможно, этому сочинению стоило дать второй шанс.
Марина
Я устроилась за нашим обычным столом, лицом к дальней стене, и открыла учебник. Однако сосредоточиться на истории оказалось непросто. У меня было чувство, что мы творим настоящую историю здесь и сейчас, в Санта-Фелисе. День появления Зверлингов имел все шансы попасть в учебники наряду с датами саммитов и революций. Раньше ничего подобного просто не случалось – если, конечно, правительство не замело следы.
Элзи говорила, что старшие Зверлинги – вроде тетушки Минь – живут на этой земле многие века. Но как такое возможно? А главное, ждет ли нас то же самое? Может, мы перестанем взрослеть? Едва сев за ударную установку, я не могла дождаться дня, когда мне позволят играть в клубах, – однако даже в мыслях не видела себя седой и скрюченной, как некоторые наши учителя.
Жить вечно. Интересно, каково это? Может, Зверлинги – вроде вампиров, только не пьют кровь и могут загорать на пляже?
О господи. А что, если вампиры тоже существуют?
Нет, нам определенно нужен более опытный оборотень. Хотя, наверное, лучше называть их, как Кори, – «родичами».
Сзади послышались шаги, и мои волосы взъерошила чья-то большая пятерня. Я резко обернулась. Дезмонд стоял у меня за спиной и улыбался, как дурак. У нас с обеда не было возможности поговорить, и теперь меня грозило разорвать от ярости и обиды за Джоша. Я знала, знала, что он проболтается! Но так не хотела в это верить.
– Круто отделали Гесса, а? – сказал Дезмонд, плюхаясь на стул напротив. – Мне со средней школы хотелось ему вмазать. Беднягу так перекосило, что я чуть не лопнул от смеха!
Я не могла поверить своим ушам.
– Нечем тут гордиться, – прошипела я. – На Джоша сегодня и так вылилась куча дерьма, а ты еще подбавил. Да ты на коленях должен вымаливать у него прощение!
Дезмонд примирительно поднял ладони.
