— Ты сегодня непривычно рано.
— Обстоятельства.
— И у тебя заморенный вид.
Кто бы спорил. Я тоже безумно устала. И мне тоже скоро потребуется психолог.
— Я не буду отвлекать тебя, — сказал Скотт, — у меня всего один вопрос. Скажи, как по-твоему, эльдорадское семейство — приличные люди?
— Вполне.
— Я бы хотел познакомиться с ними. Не часто выпадает случай лично побеседовать с кем-то из эльдорадской хунты. Их куда-нибудь выпускают?
— Да, конечно. С охраной.
— Это не важно. Я думаю, вряд ли удобно будет наносить им визит до знакомства. Но, может быть, ты возьмешь на себя труд передать им мое приглашение на ужин? Скажем, в пятницу.
— Хорошо, Скотт.
— Все будет очень чинно, в узком кругу. Неофициально, так сказать. Практически семейный ужин.
— Думаю, это самое лучшее. Они приехали совсем недавно, и крупные приемы для них пока тяжеловаты.
— Они говорят только по-испански?
— Нет, вполне обходятся без переводчика. А если будут трудности, я переведу.
— Очень хорошо. А то я испанский немного знаю, а Памела — нисколько.
— Проблем не возникнет.
Он кивнул мне и ушел.
Я плохо запомнила, как поужинала. Кажется, я норовила уснуть в тарелке. Потом я уснула в ванне, и меня разбудил звонок Ашена, сообщившего, что завтра в десять я должна встретить Хикати в аэропорту и отвезти его к Вальдесам. Я что-то пробормотала в ответ и с трудом перебралась в кровать.
В десять вечера я спала так крепко, что меня не разбудила даже гроза, хотя от грома звенели стекла, а от порывов ветра сломалось одно дерево и упало кроной точно на входную дверь.
Я дрыхла как младенец, и наплевать мне было на любой шум.
Ровно в десять на посадочную полосу эдинбургского аэропорта сел маленький самолетик. По трапу сошел один-единственный человек. Сошел — и вприпрыжку заторопился ко мне. Подбежал, наскоро поздоровался. Вид у него был самый озабоченный.
— Лоренс, вы все-таки выбрались куда-то дальше Глазго? — поддела его я.
— Ох, — он отмахнулся, — терпеть не могу самолеты, но пришлось. Поедемте же быстрее. В пять я должен быть в клинике, доставят двух пациентов, впрочем, это совершенно не важно, тем более сейчас у меня есть два помощника… Один из них — мой старый знакомец, собственно, он мой ученик, вот, свиделись. Я горжусь им. Он намного талантливей меня, и я рад тому, что он скоро превзойдет учителя. Конечно, мои помощники справятся и сами, но мне лучше присутствовать. — Резко оборвал фразу, два раза вдохнул-выдохнул и заговорил совершенно другим тоном: — Делла, должен вас предупредить: ваше присутствие при моих беседах с эльдорадцами нежелательно. То есть оно вообще запрещено. У вас нет допуска.
— Я понимаю.
— Спасибо, да. Это был неловкий момент. Но если всплывет что-то по нашей рабочей теме, я скажу. Равно как и оставлю рекомендации, такие, чисто психологические. Беженцы все-таки, у них психика не может быть совершенно в порядке.
— Вы знаете испанский?
— Ни одного слова. Не беспокойтесь. Базовых познаний в федеральном у моих пациенток хватит.
— Одна из них принципиально не говорит на федеральном. Считается, что она не знает языка. По-моему, лжет.
— Я справлюсь.
Всю недолгую дорогу он то звонил по голосовому каналу, то писал экстренные сообщения. Он выглядел бы начальником штаба, если б не его несуразная внешность.
А у меня в его присутствии повышалось настроение.
Может, дело было и не в нем, хотя я заметила, что меня успокаивает тембр его голоса. Может, я наконец-то выспалась. И погода с самого утра была удивительно солнечной, до сих пор на горизонте ни одного облачка, что в Шотландии бывает не так уж часто.
Но мне казалось, не сегодня так завтра произойдет что-то замечательное. Ничего замечательного в планах не значилось — не считать же таковым завтрашний ужин у Скотта Маккинби, это для Вальдесов событие, а не для меня. Но я невольно ждала какого-то чуда. Хорошо, пусть не чуда. Пусть будет просто приятная неожиданность.
На этой ноте я словно услышала согласие Судьбы. Так и быть, по рукам — чуда не будет, а приятную неожиданность получишь. И мне от этого ощущения захотелось хихикнуть.
