– Пошли завтракать… Вы давно на ногах?
– Как всегда, с пяти утра.
Трудяга. Ничего, денег не просит – значит, пусть трудится!
– У нас есть национальные блюда?
Старик возмущенно набрал воздуха в грудь, но, прежде чем он что-то смог ответить, я перебил:
– Отлично. В трапезной продавать в дорогу завтрак, состоящий из местных деликатесов. Выберите пострашней. Побегав по лестницам, нагуляют аппетит, как раз и предлагать на дорожку. Продумайте упаковку, чтобы можно было есть в автобусе.
На обратном пути, когда уже нельзя будет предъявить претензии к оригинальному вкусу предложенного. Хотя, откуда тут разнообразие? Картошка и рыба, наверное?
Так и оказалось. Впрочем, все свежее, так что завтраком я остался доволен.
– Эгельберт, а почему никто за двадцать лет не спросил – где, собственно, барон?
– Зачем, ваша милость?
– Хватит уже «милостивкать». Вне рабочих ситуаций мы просто Александр и Эгельберт, идет?
Старик с достоинством поклонился.
– Благодарю, Александэр. Так вот – зачем? Я управляющий, я получил распоряжение, и я его выполняю. Какое дело всем до того, как я его получил? Это было бы вмешательством в чужую жизнь.
Блаженные места. Практически Райский Сад! У нас каждый дворник норовит узнать, что ты, как ты и зачем. И указать, в чем ты не прав.
– К тому же из двенадцати баронств земли эсков только три остались в руках местных уроженцев, остальные были куплены самыми разными людьми. Иногда весьма занятыми и потому не имеющими возможности… или желания… явиться сюда лично.
– Документы приготовили?
Документов оказалось восемь полок толстенных папок. Ничего, и не с таким справлялся!
Первым шоком стало то, что старик все двадцать три года ни разу не повысил себе зарплату! Нет, я бы мог с ходу назвать десяток подработок мимо кассы, но почему-то верилось, что ничем подобным он не занимался.
Затем – «поэтапное восстановление замка и территории». Какое, к черту, «восстановление» – на фотках начала девяностых видны лишь голые каменные стены! Точность отчетов доходила до «прокладки – 2 эре в год», с поименным перечислением, куда эта прокладка пошла, при какой степени износа была заменена и во сколько встала утилизация.
М-да, вот где впору звезду «Героя труда» вручать. Придумать, что ли, награду для подобных случаев?
Час спустя я захлопнул очередную папку.
– Неплохо, Эгельберт, очень неплохо.
– Вы… уже?
Старик посмотрел на меня, на папки и намекнул:
– Может быть, вам стоит ознакомиться со счетами поближе?
– Фон Шнитце, если я говорю «уже» – значит, «уже». Последние годы я только такой возней с документами и занимаюсь. Даже надоело.
– Как скажете, господин барон! – Уловив тон, управляющий тут же вытянулся по стойке «смирно». – Желаете обойти замок?
– Давайте. Только не экскурсию, а полный осмотр владения.
Сам замок состоял из основного строения, донжона то есть, двух башен, пяти зданий поменьше, возрастом от двухсот до шестисот лет, хозяйственных построек, типа кузни или бывшей конюшни, и подземелий неопределенной протяженности. Все это было окружено капитальнейшей стеной с двумя воротными проемами.
Два дома занимали арендаторы, но у них даже вход был свой, отдельный.
Внутренности замка ничем особым не отличались – длинные коридоры, крашенные в два цвета, вытертый камень, никак не облагороженный ни портьерами, ни фресками. Местами и штукатурки не хватало, брутальная голая кладка.
Завершили обход в местных застенках. Ничего так тюрьма, чистенько, просторненько. Нары удобные, в дверях решетки, пять камер по одной стороне коридора.
– Уютно, вполне можно сдавать небогатым студентам. Темновато, правда, но это ничего.
– Э-э… раньше тут был винный погреб, но я решил, что для большей наглядности туристам следует…
– Разумно, Эгельберт, разумно. Что ж это за древний замок без зловещей тюрьмы, набитой невиновными узниками? Где, кстати, тюрьма была на самом деле?
Спустя пять минут, я тупо пялился перед собой, пытаясь представить, как можно было жить в этом. Шкаф, натуральный стенной шкаф! Тут не то что подкоп копать, тут выпрямиться нельзя было. И я еще думал, что пятнадцать человек на восьмиместную камеру – тесно!
