Оба они насторожились и как по команде вскинули головы, прислушиваясь.
– Джеральди… – прошептала Труди.
Они отвернулись в груде коробок, послушали, как шелестят упавшие бумаги, дребезжат и постукивают предметы в коробках.
– Что ты сейчас сказала?
Труди нахмурилась.
– Что?
Они услышали на ближней лестничной площадке скрежещущий звук, похожий на скрип ногтями по доске.
– Ты что-то сказала. Что?
– Не знаю…
– Ты сказала «Джеральд и…» – кто такой Джеральд?
На лестнице что-то упало. Как будто уронили говяжий бок – что-то мягкое, большое… и тяжелое.
Что бы это ни было, оно задвигалось.
– Вроде бы… – начала Труди и остановилась.
Посмотрев на жену, Чарльз увидел, что она морщит лоб.
– Вроде бы это… ребенок. – Вид у нее был смущенный и растерянный.
– Ребенок?
– Ммм, – нерешительно прошептала она, – Томми…
– Томми… – повторил Чарльз.
Над ними что-то разбилось. Может, с прикроватного столика упал стакан.
– Пора ложиться, – пробормотала Труди.
Чарльз скомкал обертку от шоколада и швырнул в камин. Когда он поднял глаза на Труди, та уже крепко спала.
Он тихонько побродил по комнате и стал смотреть в окно.
Наверху открылась дверь. Чарльз не видел этого, но чувствовал.
Он прикрыл глаза и снова подумал:
Кто-то спускался по лестнице, медленно…
Последнее, что услышал Чарльз перед тем, как дверь в гостиную со скрипом отворилась, было похрапывание Труди.
VIII. Ночной гость
На краю кровати Тома примостилось что-то кругловатое, похожее на нелепую, наспех слепленную куклу. Складки бледной, как тесто, одутловатой плоти набегали одна на другую, из них торчали узловатые лапки. Пальцами на конце одной лапки существо мягко, но прочно обхватило Тома за щиколотку.
В оконное стекло что-то ударилось. Томми хотелось обернуться и посмотреть – лишь бы только оторвать глаза от сидящего перед ним существа (брюхо у того шевелилось и раздувалось, одна нога чиркнула вниз по бедру), при взгляде на которое стыла в жилах кровь. Как только Том отвернулся, существо почему-то оставило его лодыжку в покое и замерло, как уродливый кролик-переросток в лучах автомобильных фар.
В этот миг Том был озадачен двумя странными вещами.
Первое было то, что он не закричал и не отдернул ногу, а просто опустился на колени, не снимая рук с подоконника и извернувшись всем телом к распахнутой двери. В коридоре он заметил четырех крошечных человечков, совершенно голых. За спиной у каждого были крылья – Том отчетливо видел это в зыбком лунном свете… он видел мертвенно-бледные, обтянутые кожей лица, длинные гениталии (все они были, кажется, мужского пола, хотя Том заметил, что кое у кого имелись также и обвисшие груди, доходящие почти до грязных ног с почерневшими растрескавшимися ногтями).
Второе – с ума сойти, Том даже чуть не захохотал – было то, что сидящее рядом уродливое существо оказалось очень-очень похоже на самого Тома, но не точно, а как если бы он смотрелся в кривое зеркало на ярмарке: заплывшие глаза, раздутые щеки, кожа в пятнах и рытвинах, мешки под глазами, двойной подбородок. Он моргнул, и человечки в коридоре отступили от двери. Ему даже показалось, будто он слышит, как они спускаются по лестнице.
Лодыжку неожиданно пронзила острая боль, но и сейчас Том не закричал, а постарался собраться. Он нанес удар ногой и почувствовал, что попал существу в грудь. Как только оно отшатнулось, мальчик резко подтянул к себе левую ногу, кривя лицо от боли. В окно опять что-то стукнуло, но Том не обернулся: он не решался отвести взгляд от странной сцены в дверном проеме, похожей на жутковатый перепев сказки о приключениях медвежонка Руперта в волшебном лесу близ Натвуда.
Два крылатых человечка, кряхтя от натуги, пытались снова втолкнуть раздутое чудовище в комнату. Существо тянуло вверх руки, похожие больше на цепочки из мягких шариков от подмышек до запястий и узловатых искривленных пальцев.
– О господи, – выдохнул Том. Лодыжку нестерпимо жгло как огнем.
