его за это и продолжала любить все последующие дни и недели. Она постоянно желала близости, и дошло уже до того, что как-то ночью, когда она начала страстно покусывать Роберта, тот со смехом заявил: «Стоп, Анника. Я так больше не могу. У меня уже все болит».
Проигнорировав это заявление, она забрала его в рот. Через пару минут, когда она оседлала мужа, он и думать забыл, что у него что-то болело.
Так прошел месяц, и Анника не давала Роберту роздыха даже во время месячных, потому что месячные не пришли. Обычно у нее все шло точно, как по часам, и неудивительно, что после недельной задержки она занервничала. Ей сорок один год, слишком рано для менопаузы, возможно, у нее что-то не в порядке со здоровьем? Всякое бывает.
Еще через неделю, так и не дождавшись месячных, она записалась на прием к своему гинекологу. К тому же ее начало тошнить по утрам. Разумеется, Анника знала, что могут означать такие признаки, но поверить в это было просто невозможно. Ее яичники неспособны были производить яйцеклетки, о чем и сообщил ей гинеколог еще пятнадцать лет назад.
Тот же врач, осмотрев ее на сей раз, только развел руками. Да, она забеременела.
– Но вы же говорили, что такое невозможно, – сказала Анника.
– Было невозможно. И за двадцать лет работы я ни разу – да, ни разу не видел ничего подобного.
– Но вообще такое бывало?
– Видите ли, мне доводилось слышать о подобных случаях… Но теоретически такое абсолютно невозможно, и в свое время я мог дать вам единственный прогноз. Приношу свои извинения. Поздравляю.
– И какой… какой у меня срок?
– Приблизительно пять недель.
Выйдя в приемный покой, Анника вынуждена была посидеть и хоть немного прийти в себя. Она листала журнал, где рассказывалось о последних скандалах с Кристен Стюарт, а сама думала об Эрике.
Пять недель.
Это не может быть совпадением. Ее немыслимая беременность явно связана с происшествием в конюшне – чем бы оно ни было. И возникший сразу за этим неутолимый сексуальный голод, о результате которого ей только что сообщили… Кто такой Эрик?
Необходимо выяснить это, решила она, прежде чем сообщать о беременности Роберту.
Она начала шпионить за Эриком – сначала мимоходом, стараясь так устроить свой распорядок, чтобы краем глаза видеть, чем он занят. Это ни к чему не привело. Эрик выполнял свои обязанности конюха и садовника. Ей пришлось сделать следующий шаг.
В ноябре, выбрав погожий денек, она спряталась на сеновале в конюшне. Эрик отсутствовал, выгуливая одну из лошадей, и у Анники было достаточно времени, чтобы поглубже забраться в сено и проделать смотровое отверстие. Она чувствовала себя довольно глупо. Дело закончилось-таки дешевым пошлым романом – только жанр другой.
Полчаса спустя Эрик вернулся, и у Анники начало чесаться все тело. Единственное, что было видно с ее места, – рыжая кошка, которая бесшумно вошла в конюшню. Лежа в укрытии, Анника почувствовала легкий приступ клаустрофобии.
К чему было все это затевать? Следовало просто рассказать обо всем Роберту и радоваться, что…
Дверь распахнулась, и появился Эрик, ведя под уздцы черную кобылу. Он снял с нее уздечку, что-то негромко бормоча, но Анника не могла разобрать ни слова. Ничего необычного. В худшем случае придется пролежать в своей засаде несколько часов, чтобы не попасться, а потом уйти не солоно хлебавши.
Эрик произнес что-то вроде «Швайц!», и следом за ним лошадь вышла на середину манежа. То, что последовало, было очень странно.
Эрик выкрикнул «Майш!», и лошадь принялась крутиться вокруг себя с такой скоростью, что было удивительно, как она не упадет, неужели у нее не кружится голова. Эрик хлопнул в ладони и крикнул: «Хайч!», в ту же минуту лошадь перестала кружиться и пустилась в галоп так, будто за ней гналась стая волков.
Глаза у нее выкатились, в этом зрелище не было ни красоты, ни изящества: лошадь была явно испугана, ее тело передергивала мелкая дрожь, но галоп не прекращался, круг за кругом, круг за кругом. Эрик, стоя в центре манеже, довольно смеялся.
Вдруг он выкрикнул «Денш!», и лошадь встала как вкопанная, взбив копытами фонтаны опилок. Потом она поднялась на дыбы и снова опустила передние ноги, ударив ими о пол с такой силой, что Анника даже в своем укрытии почувствовала толчок. Смертельно испуганное животное повторяло этот трюк, пока Эрик не скомандовал «Гамм!», после чего оно начало лягаться и брыкать задними ногами, снова и снова.
Все тело кобылы покрылось пеной, она была обессилена и с трудом поплелась в денник по команде Эрика.
У Анники зачесался нос, и она чуть попятилась назад, чтобы потереть ноздри. Она чувствовала, что стала свидетельницей чего-то, не предназначенного для посторонних глаз.
Съежившись в сене, женщина сложилась почти пополам, пытаясь справиться с потребностью чихнуть, и это ей удалось. Когда же она снова подняла голову, Эрика не было видно. Она затаила дыхание. Уж не поднимается ли он по лесенке на сеновал? Нет, в конюшне было тихо, до нее не доносилось ни звука. Анника выждала еще пять минут и только тогда осмелилась спуститься и осторожно, чтобы ее никто не видел, вернулась в дом.
