— У меня такое чувство, будто я знаю тебя всю жизнь, — глухо произнес он.
— А у меня — что я не против знать тебя свою дальнейшую жизнь. — Я улыбнулась, посмотрев ему в лицо.
Мы решили не возвращаться назад на бригантине, а выйти с другой стороны Солары и прогуляться по городу. Сходя на берег, я с трудом сдерживала улыбку. Во-первых, Доминик держал меня за руку так крепко и бережно, будто я в любой момент могу свалиться в воду. Во-вторых, его лицо превратилось в бесстрастную маску, когда он заметил любопытные взгляды наблюдавших за нами мужчин. И пусть внешне шелон не проявлял эмоций, любой бы заметил, как пульсировали вьюнки на висках, а глаза заволокло тьмой. А в-третьих, я ловила себя на мысли, что после Лунева завести отношения с берсерком — отчасти безумие. Вряд ли кто поймет и поверит, что рядом с ним я ощущаю себя женщиной, и еще — в полной безопасности.
Мы провели вместе весь день, и чтобы Доминику не пришлось носить меня на руках, хоть он и не возражал, зашли в один из туристических магазинчиков за удобной обувью на плоской подошве. В тот момент я завидовала мужчинам, которым не надо для большего эффекта носить десятисантиметровые каблуки. Вон, к примеру, мой кавалер надел с утра легкие летние туфли с перфорацией, озаботившись только тем, чтобы с одеждой сочетались, и все.
Затем соларец показал мне «свой» город, каким он дорог именно ему. Интересные места, здания и парки. Мы даже в кино сходили. Наугад выбрали интересное название — оказалась комедия. Сидели в центре зала, держась за руки, и приглушенно смеялись. Я не привыкла демонстрировать свои эмоции, а по мнению шелона, «взрослому серьезному дяде ржать, как коню…»
В сумерках, как всегда сгустившихся неожиданно и скоро, мы шли по улице, рассказывая друг другу о детстве и юности. Теперь моя соломенная шляпка с широкими полями украшала голову Ника. Выйдя из кинотеатра, я ее надела на него из озорства. Он лишь усмехнулся, поправил шляпу и ничего не сказал против. Еще бы, чего ему стесняться — в его мужественности вряд ли кто усомнится.
Внезапно из проулка нам навстречу вышли двое мужчин неприятной наружности — вызывающе неопрятные, заплывшие жирком громилы. В темноте у стены показались еще двое.
— Дай прикурить! — хрипло пробасил один из них.
— Не курю! — спокойно ответил Доминик, продолжая идти вперед.
В этот момент меня неожиданно дернули за свободную руку назад, увлекая в темноту. Я испуганно вскрикнула, а дальше началось нечто невероятное: словно весь мир вместе со мной замедлился, а шелон, наоборот, ускорился. Сначала он, как говорят в Рошане, закатал в лоб державшему меня мерзавцу, отчего тот, дернувшись, резко приложился затылком о стену, выпуская мою руку. Затем я оказалась за спиной у Доминика, а он скупыми, едва уловимыми движениями уложил трех других, получается, неудачливых не то хулиганов, не то грабителей. Причем они не «отлетали», как показывают в кино, а сломанными куклами оседали на землю.
Рядом испуганно заверещала, запричитала на всю улицу немолодая толстушка, прижав сумку к груди. Быстро столпился народ, будто из-под земли вырос, а минут через пять засигналили патрульные автомобили. Грабители по-прежнему лежали на земле, а меня, дрожавшую от страха, прижимал к себе Доминик, ласково гладя по волосам.
Глядя на неподвижно лежащих людей, я ощущала тяжелые мужские ладони, размеренно, заботливо скользящие по моим волосам и спине, и не могла понять, нет, осознать силу и легкость, с которой мой спутник «положил» четверых здоровых мужиков, наверняка не раз выходивших на подобную «охоту», а сейчас он с нежностью успокаивает меня. Одно дело знать, что шелоны — несокрушимая убийственная сила, а другое — увидеть воочию.
Из машин вышли сразу несколько законников. Трое поспешили к поверженным, двое — к нам. Доминик представился сам, затем назвал мое имя и коротко, по-военному доложил о нападении.
— Они живы, но в глубокой отключке, — услышала я голоса патрульных, проверявших состояние грабителей.
Кто бы мог подумать, какой эффект на меня произведут эти слова?! Я судорожно вдохнула, выдохнула, выпуская свой страх и напряжение, чувствуя, как от облегчения даже ноги ослабели. И мой шелон это почувствовал. В следующий момент глухо, но с явной насмешкой поинтересовался:
— Ты решила, что я их убил?
Посмотрела ему в глаза и призналась:
— Я боялась этого. Они слишком долго лежат без движения.
— Но ты обнимала и прижималась… — Он чуть нахмурился, его глаза в свете фонаря ярко блеснули. — Значит, за себя ты не боялась.
Я пожала плечами и отрицательно покачала головой.
— Хоть это радует, — хмыкнул мужчина, державший меня в объятиях.
— Ловко вы их! — Законники подозрительно уставились на нас.
Доминик взглянул на них с недоумением, а затем, наконец, вспомнил про шляпу, которая ни на сантиметр не сдвинулась, скрывая часть его лица от окружающих. Сняв ее, он спокойно посмотрел на патрульных:
— Было бы удивительно, если бы шелон не справился с неподготовленными уличными грабителями.
— Да, действительно, — с сарказмом отозвался один из внуков, направляясь к машине, и позвал нас: — Подойдите, пожалуйста, для составления протокола.
