Охрана, проверив документы, выдала мне пропуск, а встретивший мужчина, представившийся доктором Зигертом, горячо пожал руку. Вот за что люблю иметь дело с увлеченными наукой людьми — за «параллельное» отношение к чужой внешности. Доктора Зигерта — музейного артефактора и хранителя — несомненно, больше интересовала очередная историческая загадка, чем некая симпатичная девушка. Он несся впереди меня, торопясь на нижний уровень, в хранилища и реставрационные мастерские, а успеваю ли я за ним, посматривал не более чем для приличия.
Как любой туманник, я узнала в этом ученом себе подобного, правда, обладающего небольшим потенциалом. Вообще, музейные хранители, обеспечивающие достойное хранение, учет, документирование и экспонирование фондов музея, неизменно вызывают у меня почтение. Как правило, это преданные своему делу люди, надежные, педантичные, аккуратные и в какой-то степени одержимые.
Указатель «-3» впечатлил. Кто бы мог подумать, что музей на целых три этажа располагается еще и под землей? Следуя дальше за хранителем по пустому гулкому коридору, я насчитала с десяток закрытых помещений, пока Зигерт не остановился возле одного из них и, открыв дверь, пропустил меня вперед.
В большой лаборатории, как говорят на моей родине, дым стоял коромыслом: несколько человек разных возрастов шумно и азартно спорили, потрясая бумагами, руками и шевелюрами вокруг открытого саркофага, установленного на специальной подставке. На лежащей рядом крышке от него хорошо сохранилось изображение древнего города, выполненное яркими красками, и надпись, которую я не успела прочитать, потому что меня наконец заметили.
Господа ученые, ассистенты и лаборанты, дружно замолчав и быстренько представившись мне, начали рассказывать, почему обратились в нашу, мягко выражаясь, не самую дешевую компанию. А я, слушая представителей севашского научного сообщества, все сильнее удивлялась вывертам истории с географией.
— …тщательнейшим образом были проведены многочисленные анализы, замеры, взяты пробы. Но некоторые данные противоречат друг другу. А это невозможно, вы понимаете?!
Я пока только кивала, слушая эмоционального профессора, куратора отдела по древней истории Южного континента и развитию цивилизаций Эрика Хааля.
Видимо, прикинув, что лекция будет длиться долго, вмешался доктор Зигерт:
— Профессор хочет до вас донести, что все данные свидетельствуют о том, что мумифицированное тело принадлежит женщине с островов. Наиболее вероятно — из Эядара. Возраст погребения примерно три тысячи лет до эры Объединения.
— Да-да, я уверен в этом абсолютно! — вновь на повышенных тонах включился Хааль. — Это вам не примитив из Моруна. Там лишь спустя несколько веков начали использовать подобный способ. Да и то, простите, но залить в брюшную полость сок редьки, промариновать внутренности пару месяцев, а потом считать, что эти… останки…
— Профессор, — возопил один из ученых, видимо, оппонент профессора в недавнем споре, — при чем тут Морун?! Проблема куда более значимая. В те времена северные кремировали тела своих усопших!
— Я уже пояснял свою точку зрения, а вы не хотите ее рассмотреть, — настаивал доктор Зигерт. — Я считаю, что перед нами богатая эядарка: роспись на крышке, рисунок столицы Древнего Эяда, надпись — все за мою гипотезу. Да в конце концов, даже технологии изготовления совпадают.
— Да, согласен. Часть мозга извлекли через ноздри железным крючком, остатки растворили, брюшную полость очистили от внутренних органов. Даже присутствие очищающего раствора обнаружили и…
— Кхм… — У меня мурашки по коже побежали, пока слушала о тонкостях погребения древних. Не выдержав, я взмолилась: — Господа, давайте опустим ваш научный диспут с ненужными подробностями и перейдем к конкретной цели моего визита.
Спорщики замерли на миг, глядя на меня, вполне вероятно, вспомнив о присутствии постороннего, и заметно смутились. Первым вернул себе вид солидного, выдержанного пожилого мужчины Хааль и поспешил извиниться:
— Простите нас, милая девушка, совсем мы отвыкли от светского общества.
— Я понимаю, — улыбнулась я и мысленно махнула рукой на вольное обращение.
— Пойдемте, мы покажем, зачем вас сюда пригласили, — вернул мне улыбку профессор, подходя к саркофагу.
Четверо специалистов встали вплотную к древнему гробу по бокам, я — в ногах. Зигерт с Хаалем застыли у изголовья.
Древний саркофаг слепили из глины — отличная профессиональная работа. Не видно ни одного стыка или трещинки. Сплошной коричневый монолит, в чреве которого упокоено мумифицированное тело женщины. Я даже дыхание задержала от потрясения: тело почти полностью скрыто грязно-серыми тряпками. Только голова, плечи и руки обнажены и маслянисто поблескивают в ярком свете мощных лабораторных ламп.
— Неужели это эядарка? — удивилась я.
— Вот! — снова возликовал Хааль. — Даже любитель заметил несоответствие.
Жители островов, как и южане, поголовно черноволосые. Причем у этих жгучих брюнетов высокие резкие скулы, слегка приплюснутый нос, узкий разрез глаз и полные губы. А эта женщина иного фенотипа, присущего скорее нам, северянам. Словно кто-то сплющил по бокам ее лицо, создав другой образ: с прямым носом, поджатыми в посмертном недовольстве губами, хмурой складочкой на высоком лбу и разрезом глаз, который, как мне показалось,
