расширились зрачки Доминика, буквально пожиравшего меня взглядом. Да я и сама, наверное, смотрела на него так же. Затем этот сильный, опасный для большинства людей шелон с каким-то непередаваемым трепетом положил ладони мне на талию.
Затаив дыхание, опустив глаза, я увидела, насколько его большие, загорелые руки контрастируют с моим белокожим нежным телом. Длинными пальцами Доминик прошелся по моим бедрам, затем подхватил меня под ягодицы, ныряя за край трусиков, прижимая к себе и позволяя ощутить твердую внушительную выпуклость в паху. Вряд ли можно представить себе ситуацию эротичнее этой. И все же хотелось большего — я впервые мечтала о плотской любви. Потерлась грудью о его мускулистую грудь и потянулась к пуговицам на рубашке, чтобы чувствовать обнаженную кожу.
Но внезапно Доминик отстранился, в первый момент вызвав у меня стон разочарования, и начал раздеваться, срывая рубашку, стаскивая брюки. Я последовала его примеру, сняв туфли и белье. Затем залезла на кровать и несмело посмотрела на своего мужчину, невольно оценивая размеры его восставшей плоти. Доминик не стеснялся и опять не торопился, сдерживал себя, давал мне время изучить его, перед тем как продолжить. Я откинулась назад на локти, безмолвно приглашая его присоединиться, и неожиданно изумилась собственной раскованности. Согнула ноги в коленях и наклонила набок, чтобы не быть на обозрении.
Кровать прогнулась под немалым весом Доминика, когда он последовал за мной. Выпрямил мои ноги, осторожно погладил внутреннюю часть коленей и снова завладел губами, возвращая в туман желания, где нет места глупому смущению. А затем начал спускаться вниз, сначала целовал подбородок, шею, ключицу, дальше прихватил губами мое плечо. Первое прикосновение к груди было предельно осторожным. Словно Доминик пробовал мое тело на вкус. Следующий поцелуй был обжигающим — он стремился вобрать в рот всю грудь, теребя языком чувствительный сосок. Я вцепилась ему в волосы, со стоном прижимая к себе.
Доминик высвободился, заставив меня разочарованно зарычать. А сам, довольно усмехнувшись, продолжил продвигаться вниз, оставляя на моей разгоряченной чувствительной коже влажный след. Его губы и язык задержались в ложбинке вдоль моего живота, отчего мышцы подрагивали, а кожа покрылась мурашками. Дальше… дальше я маялась в сомнениях: оттолкнуть, чтобы не сгореть от стыда, или шире развести ноги. Подобного никогда в жизни не испытывала. И когда его голова оказались между моими бедрами, сердце билось где-то в горле, я судорожно сжимала и царапала простыню, находясь на грани, — все чувства и ощущения обострились до предела.
Руки Доминика на моих бедрах были настолько горячими, что казалось, мы сейчас воспламенимся вместе с кроватью. Волны возбуждения одна за другой накатывали, пока его рот творил чудеса. Я непроизвольно поднимала и опускала бедра, качаясь на волнах чувственного наслаждения. И когда была уже на грани освобождения, мужчина резко поднялся и, подхватив меня под ягодицы, вошел в мое лоно одним плавным скользящим движением.
В следующее мгновение я закричала, выгнувшись дугой и содрогаясь в экстазе. Доминик дал мне немного времени переждать самый пик, а затем продолжил игру, входя в мое тело то длинными размеренными толчками, то ускоряя темп, исторгая из моей груди то стон, то крик.
Пожалуй, я компенсировала пять лет воздержания и одиночества. Доминик был неутомимым, ненасытным и одновременно невероятно чутким любовником. И в тишине спальни еще долго слышались лишь стоны и имена на пике страсти, а в сон я провалилась, свернувшись возле подарившего столько удовольствия мужчины, с мыслью, что никогда не забуду свою, по сути, первую ночь настоящей любви.
Глубокой ночью раздался привычный надоедливый трезвон. В полусонном состоянии я все-таки сняла трубку — убедиться, что опять будет лишь механическая трескотня и ни одного слова. Уж лучше бы будильник прозвенел, который тоже по привычке завела, перед тем как выключиться. Прохрипев «слушаю», я несколько мгновений внимала молчанию, а затем потянулась положить трубку, но не успела.
Дрогнула кровать. Доминик, прижавшись грудью к моей обнаженной спине, забрал трубку, послушал с полминуты и положил на аппарат. Я же подтянула простыню повыше, глупо застеснявшись после всего, чем мы недавно занимались. Наверное, из-за дурацкого звонка, нарушившего уютную интимную тишину. Только хотела высказаться по поводу бесцеремонного захвата трубки, но шелон опередил:
— В субботу Ясмина говорила, тебе уже не впервые ночью звонят.
Хриплый со сна голос сладким, чувственным воспоминанием отозвался в моем теле, и как-то не до звонка стало. Но Доминик, опираясь на локоть и нависая надо мной, настаивал:
— Эва, это правда?
— Да, неделю где-то… — зевнула я. — Ник, в сервисной службе в понедельник сказали, что это не технический сбой и…
— Понятно. — Он прервал мою попытку рассказать о заявлении и привстал. — Перелезай на мое место, а я пока переговорю кое с кем.
Я невольно уставилась на мощную обнаженную фигуру шелона, от вида которой полусонного состояния как не бывало, и под насмешливым черным взглядом, прикрываясь простынкой, перебралась на место, хранившее уютное тепло мужского тела.
Доминик тем временем уселся, спустив ноги с кровати, и вновь потянулся к телефону. Пока он связывался с кем-то из своих коллег или подчиненных, я буквально облизывала взглядом коротко стриженный затылок, в волосы на котором зарывалась пальцами. Голову, склоненную к широкому плечу, которым он придерживал трубку. Наблюдая за длинными сильными руками шелона, я сглотнула, вспомнив, что он вытворял с моим телом, какой шквал наслаждения подарил!
Мужчина, легко и непринужденно перехватывавший все бразды правления моей жизнью, чуть наклонился, опираясь локтями на колени, а я
