продолжила восхищаться его мощной спиной с перекатывающимися под кожей рельефными мускулами, твердыми валиками на талии, ямочками над ягодицами. Живое олицетворение силы и нежности…
Я невольно прислушалась к разговору Доминика с неизвестным собеседником и снова отметила его тон и манеру общения: резкие скупые фразы, не оставляющие места пререканиям или лишним словам. Шелон приказал собеседнику узнать, откуда поступают звонки на мой номер, и сразу сообщить ему. Положив трубку, потер лицо ладонью и повернулся ко мне, подтянув ногу на кровать и согнув в колене. Я, словно приклеившись, взглядом прошлась по мощному бедру, покрытому темными волосками, узкому жилистому колену, затем метнулась к паху, где опять наливалась мужская плоть. Внизу живота заныло от предвкушения, но между бедер саднило — я слишком давно не занималась любовью, да еще столько.
— Рыжик, если ты будешь так смотреть, мы продолжим там, где остановились, — хрипло пообещал мой неутомимый мужчина с совершенно иной интонацией — чувственной, ласковой.
Каким-то непостижимым образом он влиял на меня, превращая в похотливую кошку. Отбросив смущение, я игриво улыбнулась и, сладко потянувшись, потерлась щекой о подушку, пропахшую его ароматом.
— Прости, но я пока не могу, — прошептала, чувствуя, что краснею под пристальным горящим взглядом.
Доминик хмыкнул и потянулся ближе ко мне. Вытянулся, опираясь на руку. Гладил мое лицо, перебирал волосы, рисовал завитушки на плече. Ночного света из окна хватило, чтобы видеть его лицо, на котором отражались эмоции. И хоть ни я, ни он не высказали своих чувств, не признались, без слов понимали, что между нами все не просто так, не временно. Слишком голодные черные глаза у шелона, и в них не только восхищение красивой внешностью и страсть, а жажда обладания, преданность. Наверное, в моих глазах он видел те же самые чувства. Слова были лишними.
Доминик склонился к моему лицу, снова коснулся губ. Я ощутила мягкость его рта и колючую щетину и потеряла счет времени, наслаждаясь чувственной нежностью поцелуев. Пока нас не прервал очередной звонок. Ник неохотно оторвался от меня, чмокнул в щеку. Вновь уселся на краю кровати и ровно ответил:
— Да. — Прослушав с минуту, переспросил: — Точно? Ошибки нет? Хорошо, поставь на контроль. Звонки с него записывать.
Затем он положил трубку и не шевелился, явно о чем-то задумавшись, пока я осторожно не спросила:
— Ты мои разговоры собираешься записывать?
Обернулся шелон с хмурым видом, видимо, встревоженный какими-то новостями:
— Нет. Мои сейчас разбираются, что к чему. Номер, с которого тебе звонят, — ничей. По сути, несуществующий. Мы проверим, в чем дело.
— Понятно, — выдавила я, предположив размер неприятностей.
И они не замедлили себя ждать.
— Утром ты должна ко мне переехать, — твердым приказным тоном заявил Доминик. — Не нравится мне ситуация со звонками непонятно откуда. Будет правильно и безопаснее, если ты поживешь в моем доме.
Наверное, я бы воспротивилась, но видела, что он искренне обеспокоен и опасается отказа. Несколько секунд молчала, раздумывала, опустив глаза. Никак не предполагала подобного крутого поворота в жизни, да еще посреди ночи, честно говоря, удивившего и сбившего с толку.
— А может, лучше ты у меня поживешь? А? — с надеждой посмотрела я на него.
После напряженного молчания последовал твердый отказ:
— Не выйдет. Я допоздна на работе и не смогу в должной мере обеспечить твою защиту здесь.
— Я же только-только переехала. Потратила кучу денег на обустройство, еще даже не успела обвыкнуться, сродниться… — Я тяжело вздохнула и выдвинула главный контраргумент: — И вообще, какой смысл шило на мыло менять? Что у тебя одна буду, что у себя.
Доминик насмешливо ухмыльнулся:
— За твою безопасность в моем доме я не беспокоюсь. Там звонок со шнурком никого не пропустят.
— Э-э-э? — Я удивленно уставилась на него. — Ты считаешь, кого-то со злым умыслом остановит отсутствие хозяев? Если на звонок никто не ответил? Или ты там шнурком систему безопасности усилил?
Доминик мягко рассмеялся, но как-то немного снисходительно. Словно я неразумный ребенок, которому не понять далеко идущих замыслов взрослых.
— Эти, — сделал он особый акцент на слове, — остановят.
Затем, отметив мой недоверчивый, скептический взгляд, развеселился еще больше. Взяв меня под мышки, легко, будто я ничего не весила, вытащил из-под простыни, которой успела прикрыться, пока он беседовал по телефону, и посадил к себе на бедра. Я положила ему руки на грудь и заглянула в глаза:
— Я тебе точно не помешаю?
И опять было невероятно приятно ощущать, как под горячей смуглой кожей шелона перекатываются мощные мускулы, и под моими ладонями бьется сердце.
Его ладони скользнули по моей спине вниз и стиснули ягодицы.
