Когда туман с шипением растаял, на руках Амона красовались новые пальцы, а раны, укусы и кровоподтеки исчезли бесследно. Но самый главный подарок ожидал меня, когда он опустил ладони и растерянно моргнул. Теплые ореховые глаза Амона вернулись.
Пес Анубиса довольно заурчал, и его хозяин, усмехнувшись, исчез во вспышке света.
Глаза Амона тут же наполнились слезами, и он недоверчиво протянул руку к моему лицу. Скул и подбородка словно коснулись солнечные лучи – немыслимые ночью и тем более в глубине пирамиды.
– Ты… меня видишь?
– Да.
– Тебе очень больно?
Парень улыбнулся уголками губ.
– Почти невыносимо.
– Ты точно решил уйти? – с замиранием сердца спросила я, не уверенная, что хочу услышать ответ.
– У меня нет выбора.
– Ты уверен?
– Если бы для нас был хоть один общий путь, я бы его нашел. Разве ты не знаешь?
– Знаю, – я зарылась пальцами в его волосы, и парень прикрыл глаза. Теперь я собственным сердцем чувствовала, как он тосковал по этому ощущению. – Сколько у нас времени?
– Анубис даст нам всего несколько минут, – и Амон, отвернувшись, с неохотой направился к дальнему концу зала.
Подойдя ближе, я увидела темный провал шахты.
– Мне надо будет выбираться через нее?
– Нет. Во время церемонии пирамиды были охвачены таким жаром, что туннели почти расплавились. Спустившись в них сейчас, ты подвергнешь свою жизнь ненужной опасности.
– О.
Я не знала, что еще сказать. Все слова казались неуместными. Я еще никогда никого не теряла – даже домашних животных. И теперь, глядя на мрачное лицо Амона, понимала, что он все равно сделает то, чего от него ждут – даже если в глубине души считает это нечестным и неправильным.
По-видимому, парень действительно принял решение, потому что стиснул челюсти и резко ко мне обернулся.
– Не беспокойся о возвращении в Нью-Йорк. Теперь у меня достаточно сил, чтобы отправить тебя в ту точку пространства и времени, где мы впервые увиделись.
– Значит… У меня ничего не останется? Будто мы никогда и не встречались? – спросила я растерянно.
Амон сделал шаг и обвил меня руками. Теперь я прижималась спиной к каменной стене пирамиды.
– Со временем даже воспоминания обратятся в пепел, – ответил он тихо, заглядывая мне в глаза.
– Нет, – я покачала головой. – Я тебя никогда не забуду.
– Не стану спорить, – и парень грустно улыбнулся, играя с одной из моих позолоченных прядей. – Знаешь, в одном Анубис все-таки был прав.
– Да? В чем?
Амон вжал ладони в стену по сторонам моего лица.
– Вечность – невыносимо долгий срок, если нечего вспомнить.
В следующую секунду он накрыл мои губы своими.
Я так долго ждала этого поцелуя – и он оказался гораздо лучше и дал мне неизмеримо больше, чем в самых смелых фантазиях. Под закрытыми веками вспыхнуло золотое сияние, будто я слилась в объятии с самим солнцем.
Амон рывком притянул меня к груди, и я почувствовала, как немеют руки и ноги. Губы Амона не торопились, смакуя каждое крохотное ощущение, и я подумала, что не отказалась бы сделать наш первый поцелуй – вечным.
По телу стремительно растекалось жидкое золото. Я почувствовала себя редким цветком, который раскрывается лишь раз в жизни, чтобы сразу же сгореть от божественной ласки солнца. Стоило Амону коснуться губами моих щек, как на них расцвел румянец. Затем он скользнул пальцами по позвоночнику, остановившись на талии, – и спину окатило теплой нежной волной.
Я не была уверена, произнесла или только подумала его имя, потому что использовать рот для чего-то, кроме поцелуев, сейчас казалось кощунственным. Вены горели и плавились изнутри; весь мир дрожал в знойном мареве, возложенный на костер наконец нашедших выход чувств. Искрящего между нами электричества хватило бы на дюжину городов. Будь моя воля, я бы навеки растворилась в этом жаре и сиянии. Амон затягивал меня, словно зыбучий песок – горячий, текучий, неостановимый.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, оба задыхались. Мои губы припухли и пылали, ноги подкашивались. Кожа светилась собственным светом,
