Мы едва ли углубились в гробницу на пятнадцать шагов, когда перед нами вырос каменный завал до потолка.
– А ты чего ждал? – фыркнула я, косясь на Амона. – Ограждения с ленточкой?
И я, закашлявшись, жадно приникла к минералке.
– Мне придется использовать свою силу. Приготовься.
– Приготовиться к чему?
Вопрос запоздал: Амон уже вскинул руки и закрыл глаза. В ту же секунду пол пошел ходуном, так что я чудом устояла на ногах.
– Держись, Лилия! – крикнул Амон, протягивая ко мне руки.
Я послушно обхватила его за пояс и спрятала лицо на груди – хотя в последний момент все-таки повернула голову, чтобы видеть происходящее.
Камни задрожали и начали подниматься в воздух. Сперва взлетела каменная крошка, затем щебенка – и наконец самые тяжелые булыжники. Амон продолжал бормотать себе под нос, направляя полет бывшей стены. Острая крошка просвистела у меня над ухом, точно стая разъяренных ос; за ней последовало облако камушков-пуль, которые окончательно разнесли доски на входе, и неповоротливые снаряды-булыжники, грузно выплывшие из пещеры и со стуком свалившиеся горкой неподалеку.
Амон ощутимо напрягся, сосредоточившись на лежащих в основании валунах. Они взлетали не так охотно, как камни поменьше, и он принялся двигать их по одному. Когда два огромных булыжника наконец поднялись в воздух, Амон из последних сил прижал меня к шершавой стене. Я видела, какой ценой дается ему магия: парня буквально колотило. Наконец эти камни тоже пролетели мимо – и с глухим «чпоком» впечатались в дыру, заслонив весь свет и погрузив пещеру в кромешную тьму.
– Я так понимаю, выбираться мы будем другим путем, – пробормотала я, слушая прерывистое дыхание Амона. В тишине гробницы оно казалось оглушительным.
– Прости, Лилия, но ты мне нужна.
– Все в порядке, я здесь. Что ты-ы-ы!.. – фраза оборвалась криком, когда Амон резко вытянул из меня энергию.
На этот раз все было иначе. Прежде он забирал силу постепенно, будто высасывал ее через соломинку, – а теперь сделал мощный болезненный рывок, как если бы орудовал гигантским насосом.
Когда агония миновала, я поняла, что Амон по-прежнему стоит, прислонившись к стене и задыхаясь.
– Лилия? – слабо позвал он. – Как ты?
Кости ломило, будто по мне проехался самосвал. Почти абсолютная слепота тоже не добавляла приятных ощущений – я уже чувствовала приближение клаустрофобии.
– Плохо, – простонала я, стараясь удержать содержимое желудка на месте. – В следующий раз предупреждай.
– Но я преду…
– Ладно, проехали. Ох черт, это реально больно! Так и должно быть?
– Чем дольше мы связаны, тем острее будет боль, когда я забираю энергию.
– Хрен-та-стич-но.
В затылке уже набухала горячая пульсация.
– Я постараюсь забирать так мало, как смогу.
– Спасибо, – сухо пробормотала я и, обшарив рюкзак, извлекла из бокового кармана пачку ибупрофена. Закинув несколько таблеток в рот, я быстро запила их водой.
От стены послышался долгий стон.
– А тебе-то почему больно? – удивилась я.
Несколько секунд Амон молча пыхтел в темноте, восстанавливая дыхание.
– Без своих каноп я чувствую боль, даже когда забираю чужую силу. Наша связь такова, что все твои ощущения передаются мне.
– Какое-то двойное проклятие. Вытяни руку.
Я на ощупь пошла вперед, пока не уперлась Амону в грудь. Нашарив плечо парня, я пробежалась пальцами к его запястью, разогнула сведенные судорогой пальцы и выпрямила ладонь горизонтально. Затем высыпала на нее горсть таблеток, вслепую пересчитала, забрала три лишние и сунула ему в свободную руку бутылку минералки.
– Что это?
– Лекарство будущего. Помогает от головной боли.
Амон закинул таблетки в рот и с хрустом принялся их разжевывать.
– Омерзительно, – в конце концов постановил он.
– Их не надо жевать! Глотай целиком, – я убрала ибупрофен в рюкзак и снова нашарила руку парня. – Итак, что мы собираемся делать теперь, без света?
