– Больше я ничего сделать не могу.
Я слышала, как мало-помалу опускается гигантская каменная плита, иронией судьбы оказавшаяся крышкой нашего парного гроба.
Пока я сидела, съежившись в углу и пытаясь примириться с идеей неизбежности смерти, мне на ум пришла одна мысль. По сути, вся моя предшествующая жизнь была сидением в тесной, обитой бархатом коробочке. Разве не логично будет умереть в ней же?
В глубине души я всегда считала себя обычной девчонкой, мечтающей о приключениях в компании загадочного незнакомца. Но правда заключалась в том, что обычной девчонкой меня можно было назвать только с большой натяжкой. На самом деле я была избалованным пуделем, который отходил от хозяев ровно на столько, на сколько позволял его бархатный поводок. Если мир начинал рушиться, я пряталась за спины родителей и отсиживалась там, пока все не возвращалось на круги своя. Я была трусихой.
Это маленькое путешествие с Амоном буквально вышвырнуло меня за пределы зоны комфорта. Внешняя скорлупа треснула, а внутри оказалась просто маленькая испуганная девочка. Моя уверенность в себе, с детства служившая фундаментом личности, разлетелась на куски вместе со старой картиной мира, в которой я четко знала, что возможно, а что – нет. Все, что составляло прежнюю Лилиану Янг, рассыпалось в пыль, и на пепелище осталась одна Лили – беспомощная и растерянная.
Ирония заключалась в том, что только теперь, на пороге смерти, я ощутила себя по-настоящему живой. Я пересекла половину земного шара. Сбежала из дома. Едва не потеряла голову от первого встречного – который, похоже, был ко мне совершенно равнодушен, – и спустилась в самое сердце пустыни. Мне отчаянно требовался душ, я больше не сдерживала саркастичные замечания, годами вертевшиеся у меня на кончике языка, и совершенно не думала о последствиях своих поступков.
Нам оставалось жить от силы несколько минут, а я чувствовала… радость.
Амон был самым невероятным, что случалось со мной в жизни, и если ей суждено было закончиться здесь, в душной каменной клетке, в нескольких десятках метров под египетской пустыней – что ж, так тому и быть. Я собиралась встретить смерть потная, лохматая, испуганная, с обгоревшими щеками и разбитым сердцем, – но при этом несомненно и безоговорочно
– Учитывая обстоятельства, я бы предпочла задохнуться, а не расплющиться, – прохрипела я. – А ты?
Откуда-то сверху донеслось прерывистое дыхание Амона.
– Как ты можешь так говорить?
– Не знаю. Стараюсь смириться с неизбежным и все такое. Слушай, хватит уже себя мучить, все равно от этого никакого толку!
Амон зарычал и, бросив изображать атланта, плюхнулся на пол рядом со мной. Я с каждым вдохом чувствовала, как заканчивается в нашей клетушке драгоценный кислород.
– Ты тоже погибнешь? – тихо спросила я.
– Возможно, не сразу. Но без тебя я ослабну настолько, что смерть станет вопросом времени. Впервые за тысячи лет я не исполню своего предназначения.
– Прости. Мне очень жаль.
Амон притянул меня к себе.
– Нет. Это я должен просить у тебя прощения. У меня и в мыслях не было подвергать твою жизнь опасности.
– Ну, я подозревала, что отправиться с мумией в пустыню – не самый спокойный способ провести выходные.
Теперь мне достаточно было вытянуть руку над головой, чтобы коснуться потолка. Мы с Амоном сползли на пол, надеясь отвоевать у ловушки еще несколько сантиметров воздуха. Я повернулась туда, где, по моим предположениям, скрывалось в темноте лицо Амона, и буднично поинтересовалась:
– Кстати, учитывая всю тяжесть нашего положения – ты не пересмотрел свое решение насчет поцелуев? Я хочу сказать, нам осталось жить пару минут. Обидно будет умереть, так ни разу ни с кем и не поцеловавшись!
Повисло долгое молчание.
– Учитывая тяжесть нашего положения… – задумчиво повторил Амон. – Тяжесть. Ну конечно! Неужели все так просто?
И он, извиваясь в нашем импровизированном гробу, пополз мимо меня обратно к выемке. Затем я услышала шорох песка – Амон снова призвал свою магию.
– Что ты делаешь? – прошептала я в темноту.
Парень не удостоил меня ответом, продолжая бормотать на древнеегипетском. Еще секунда – и он разразился торжествующим кличем, а меня почти оглушили доносящиеся из стен щелчки и стрекотание. Несколько каменных плит поменялись местами, и потолок плавно взмыл вверх. Я пошатнулась и точно упала бы, если бы Амон в последний момент не ухватил меня за руку.
В клетушку, теперь гораздо больше напоминающую прежний коридор, ворвался свежий ветер. Амон вернул своей коже золотистое сияние, и я машинально зажмурилась, почти ослепленная им после кромешной тьмы нашей гробницы. Когда я снова смогла открыть глаза, Амон показал мне сотворенный им предмет – идеально круглую каменную сферу, до половины вложенную в выемку на полу.
