– Или чтобы к себе привлечь, – усмехнулся он.
Тоже мне, Дон Жуан. Кому он нужен, этот рыжий еж!
Мы взбирались по бетонной, с железными перилами, лестнице, которая вела к белой вилле. Склон покрывала сухая, желтеющая от жары трава.
– Тот поцелуй… – начала я с легкой неловкостью. Все же под действием пофигенции разговаривать о поцелуях было легче.
– Не можешь забыть? – насмешливо сказал он. – Я так тебя впечатлил?
– Ага, своей наглостью!
Он усмехнулся. Ну нет уж, я тебя выведу на чистую воду!
– Маргарита Петровна сказала, что это должен быть поцелуй влюбленного, – уверенно сказала я. Выяснять так выяснять! Терпеть не могу неясности!
– Так ты, значит, вообразила, что я от тебя без ума? Или тебе просто ужасно бы этого хотелось? – все так же насмешливо сказал он.
– Вовсе нет, – буркнула я. – У меня жених есть!
– Пока что да. Но через несколько минут он, возможно, уже будет занят, – саркастично сказал он.
Да ну его в самом деле. Будет только издеваться и подкалывать. Какая там влюбленность! Одна вредность!
Мы вышли на ровную, выложенную квадратными каменными плитами площадку перед домом. Слева отвесно поднималась скала. Справа вдалеке белела низкая стена. Здесь росли деревья в кадках, под большим красным зонтом стоял белый пластиковый стол со стульями, а слева под скалой примостились несколько шезлонгов.
– Не похоже, чтобы тут кто-то готовился к свадьбе, – сказала я.
Вокруг было тихо, только ветер с моря шумел листьями пальм, да стрекотали насекомые.
– Может, они в переднем дворе, – сказал Бондин. – И потом, гостей на свадьбу они вряд ли позвали.
Окна в доме были большие, квадратные, но они были закрыты, и виднелись в них только желтые плотные занавеси.
– Здесь еще одна ловушка, – сказал Бондин, сверившись с телефоном. – Перед дверьми и окнами. Кактусы видишь?
– Угу.
Кактусов было несколько. Один был длинный, причудливо изогнувшийся, будто сгорбившийся, и стоял у раздвижных стеклянных дверей. Второй, тоже длинный, но ровный, с несколькими ответвлениями-лапами, охранял окно. Под следующим окном сидел третий круглый коротышка, похожий на мяч с иголками.
– Будут колоться? – спросила я.
– И как ты догадалась? – ухмыльнулся он. – И еще драться.
– Драться? – Какой ужас.
– Отругаешь их как следует – не будут. Я, пожалуй, вслух не скажу – лучше прочитай пароль сама.
Я заглянула в экран его телефона. Ха-ха. Какая нецензурщина. Я и не слышала таких витиеватых ругательств. Бедные кактусы.
Ну да ладно. Я шагнула ближе к тому изогнутому, что охранял двери – а он весь будто насторожился. По-моему, даже колючки взъерошил.
Ну я и произнесла то, что Бондин велел.
Тут колючки у кактуса спрятались внутрь, и он стал совершенно гладким и лысым. Такого я еще не видела!
Бондин шагнул к двери и отодвинул ее в сторону. Кактусы-охранники у них есть, а замка на двери нет!
Мы зашли внутрь. Тихо, прохладно и, после солнечного света снаружи, почти темно.
– Значит, они не на Канарах! – вскричала я.
– А это что, по-твоему? – спросил Бондин, поднимая с полу и передавая мне белый шелковый цветочек.
– Хочешь сказать, это от ее свадебного платья?
– Вполне может быть.
Голубые круглые пластмассовые часы на стене показывали без пяти минут шесть.
– И где тут выход на главный двор? – я спустилась на две ступеньки, что вели в гостиную, и сама уже увидела стеклянную входную дверь на дальней, противоположной стене.
Мы с Бондиным направились к ней. Когда мы подошли к двери, он поднял с пола у комода разорванный конверт из плотной коричневой бумаги. Показал мне:
– Смотри-ка. Видишь, от кого?
На конверте в строчке «адрес отправителя» значилось: «Мастерская «Правша», Тульская обл., поселок Блошиный».
– Здесь были ключи, – сказал Бондин.
– Значит, они точно тут, – обрадовалась я.
Мы вышли в большой, огороженный белой низкой стеной двор. Пальмы, кусты, цветочные клумбы, песчаная дорожка, две деревянные скамейки с
