– Что ж, остается надеяться на ступу, – хмуро сказал инспектор, повернулся ко мне и скомандовал: – Идем.
Он подхватил саквояж и плащ, шагнул к двери, потом остановился:
– Вряд ли мы вернемся к полудню, так что придется вызвать замену. – Он нажал кнопки на своем сотовом, приложил трубку к уху: – Бондин. «Золотые тополя». Я должен уехать. К полудню не успею. Кто-то есть поблизости от «Золотых тополей»?.. – Он подождал минутку, глядя на меня с улыбкой.
Я смутилась, отвернулась.
Бондин продолжил говорить в телефон:
– Жасмин? – Он поморщился. – Хорошо. Тогда передайте ей, четверо инспектируемых будут отсутствовать некоторое время. Мелисса Весловская, Михаил Реймс, Виктория Пешкина, Орхидея Бин… По разным причинам. Отчет предоставлю позже. – Он положил трубку обратно во внутренний карман своего полосатого пиджака.
Похоже, эта Жасмин ему не очень по душе. Интересно, почему?
Бондин раскрыл дверь. Позади раздался жалобный голос Весловского:
– Инспектор, вы не накажете нас за серфы и шезлонги?
– Там видно будет, – отозвался жестокий инспектор и вышел в библиотеку. Остановившись рядом с по-прежнему сидевшей у столика женой серфингиста, он произнес, вопросительно приподняв бровь: – Шезлонги?
Та побледнела, поднялась:
– Там ведь берег почти пустынный… – Тут она заметила мужа, который вышел из кабинета вслед за нами, и бросила гневно: – Болтун!
– Но вдруг кто-то бы все же увидел? – спросил инспектор.
– Так я на это и рассчитывала, – непонятно произнесла Весловская, но потом спохватилась. – То есть… А я вот уже написала. – Она протянула ему лист с несколькими строчками. Перед каждой строчкой стояла цифра. Похоже, это был список чего-то.
– Отлично, – сказал Бондин, забрал лист и двинулся дальше. Но потом оглянулся: – Да, кстати, можете отправляться домой. Но не удаляйтесь от своего поместья далее чем на семь километров. О возможности свободы передвижения вам будет сообщено.
Я пошла за ним, спросила тихо:
– Вы ведь на самом деле ничего не знаете про шезлонги?
– Не знаю, – сказал он и смешливо улыбнулся.
Ужас. Что за тип.
А тип снова набрал чей-то номер на телефоне и сказал:
– Да. Весловским, Сигизмунду и Повилике, разрешено перемещение из «Золотых тополей» в «Дом у озера», под домашний арест.
– И зачем только Мелиссочка сбежала! – раздался рыдающий голос Весловской позади.
Я обернулась. Муж утешал ее, обняв за плечи. А та продолжала причитать:
– Зачем ей этот остолоп Реймс?
Бондин уже убрал сотовый и как раз открыл дверь в гостиную. От двери отпрянула Далия.
– А я как раз… шла в библиотеку, хотела… почитать, – сердито сказала она, что-то пряча за спину.
– Прошу, – Бондин пропустил ее внутрь.
Далия поравнялась с соседями и сказала:
– Остолоп?! Меня больше удивляет, зачем Мише девица, которая умеет только танцевать да бонсаи делать!
– Икебаны, – гордо вздернула нос рыжая соседка.
Далия только небрежно махнула рукой – мол, все равно ерунда.
А сосед как-то подтянулся весь, убрал руку с талии жены и подался к Далии:
– Ну что вы, Далия Георгиевна, на самом деле – это было бы такое счастье – сблизиться с вами… то есть… чтобы наши семьи… Это она от расстройства ляпнула…
Весловская гневно взглянула на мужа и дернула его за руку:
– Ты забыл, нас домой отпустили. Идем.
Мы с Бондиным уже вышли в гостиную. А сосед разливался соловьем:
– Спасибо за гостеприимство, дорогая Далия Георгиевна…
А что там Далия за спину прятала? Я оглянулась. В руке Далия сжимала стетоскоп. Подслушивала, значит!
В гостиной была только та дама в рюшечках, Астра, которая не хотела солить мужу обеды, да несколько привидений: инструменты парили в воздухе, собравшись в кружок на эстраде, и слышались тихие завывания – похоже, привидения переговаривались. Дама в рюшечках сидела на диване и пила сок- фреш из высокого стакана. Видимо, это и был ее завтрак.
Я повернула кольцо. Около инструментов проявились прозрачные фигуры. На закрытой крышке рояля сидел призрак и тихо говорил:
