Центральный парк. Один из моих маршрутов лежал через зоопарк, где в это время не спали только тюлени, а плавали кругами в своем бассейне… А еще, если я приходил вовремя, я слышал музыкальные часы Делакорта. Ровно в 8 часов утра бронзовый пингвин пускался в погоню за кенгуру, которая прыгала за козой, преследовавшей гиппопотама, бежавшего за медведем. И аккомпанировала этому Каллиопа – обычно звучала идиллическая, звенящая мелодия вроде «Братец Яков» или «У Мэри был ягненок».
В одно прекрасное утро заводные звери, пустившись в путь по кругу, сыграли самую грустную песню, которую я когда-либо слышал. Я совершенно не помню, что это был за мотив, и, хотя вроде бы слышу его почти так же живо, как и раньше, он ускользает из памяти. В то время я был достаточно молод, но однажды просто представил себя старым-престарым стариком, сжимающим в руке заводную игрушку, которая когда-то, много лет назад, играла печальную песенку, но теперь молчала. Такая песня ассоциировалась у меня с бродячим цирком моей юности (таких цирков уже в те времена почти не осталось: сахарная вата, карусели и паноптикумы).
И на сцену сразу выпрыгнула Кейт. А мне осталось только записать рассказ.
Мидори Снайдер
Обезьяна-невеста
Салим прикрыл глаза от палящего солнца, которое выжгло пустыню до медного цвета. Его конь едва волочил копыта, задыхаясь и увязая в песке. «Я сам виноват, что оказался здесь, – сердито подумал Салим, – и зачем я только отправился в пустыню, на поиски этого дурацкого копья?»
В то утро его отец-эмир призвал к себе Салима и двух его старших братьев.
– Сыны мои, – сказал он, – вы теперь взрослые, сильные муж чины. Вы прекрасные охотники, и ваши копья никогда не пролетают мимо цели. Пришло время вам жениться на невестах, которых я вы брал для вас много лет назад, при вашем рождении. Отправляйтесь к дому предназначенной вам девушки и воткните копье в землю перед ее дверью, чтобы ее семья знала, что время настало.
Салим видел, как его старшие братья с копьями проскакали по деревне. Старший, Джамал, вонзил свое копье в землю перед дверью богатого купца, дочь которого была щербатой. Второй брат, Сулиман, воткнул копье у двери зажиточного караванщика и его дочери-толстушки. Когда настала очередь Салима, он проскакал по всей деревне, но копье из руки не выпустил. Эмир позвал его:
– Салим, почему ты не заявил свои права на невесту? Разве ты не хочешь жениться?
– Конечно, я хочу жениться, – ответил Салим.
Однако он вовсе не хотел брать в жены ту девушку, которую выбрал его отец. Салим видел, как грустно она глядела на сына ювелира, а от него отворачивалась, когда видела его на улице. Как он мог жениться на женщине, которую не любил и которой был не нужен?
И Салим бросил вызов судьбе: он повернул коня и крикнул:
– Пусть мое верное копье само найдет мне жену!
И с этими словами он запустил копье далеко в пустыню.
Отец его разгневался:
– Глупый мальчишка! Я выбрал тебе жену, которая принесла бы нашей семье почет и достаток. Но ты презираешь мою мудрость. Если хочешь, можешь наплевать на мои советы и пожелания, но знай – по этому пути ты пойдешь один.
Устыдившись самого себя за то, что обидел отца, Салим отправился на поиски копья. Может, еще не поздно загладить свою вину, думал он. Но чем дольше он скакал по пустыне, не находя копье, тем больше волновался. «Мое копье всегда было мне верным другом, а теперь завело меня далеко от дома. Не иначе, в дело вмешалась некая злая сила, – думал он про себя. – Но раз уж я сам выбираю свою судьбу, то должен идти туда, куда она меня ведет».
На вершине высокого бархана показалась одинокая акация. Конь заспешил к ней, чувствуя запах воды, что журчала в источнике под деревом. Приблизившись к нему, Салим увидел, что его копье торчит из ствола дерева. Он спешился и пошел за копьем, разочарованный тем, что его поиски здесь и закончились. Но тут он услышал тихий кашель и, подняв голову, увидел обезьянку, примостившуюся высоко в ветвях.
– Ты что, моя будущая невеста? – с усмешкой спросил он ее.
– А то как же, – ответила мартышка.
Салима поразил ее неожиданный ответ: он с ужасом осознал, что оказался наедине с последствиями своего необдуманного поведения.
– Ну что ж, – грустно сказал он. – За душой у тебя ни гроша, но хорошо, что ты хоть говорить умеешь.
– Еще бы! – подтвердила обезьянка, ловко слезая с дерева. – И помни, что ты сам меня выбрал.
– Да, – согласился несчастный Салим, жалея, что не может повернуть копье вспять. Он вскочил на коня и, протянув обезьяне руку, посадил ее рядом. Она прижалась пушистой щекой к его плечу и обняла его длинной рукой за талию. Ноздри Салима наполнил терпкий звериный запах, и сердце его упало.
Всю длинную дорогу домой Салим молчал. Когда он приехал, то показал обезьянке ее комнату. Не говоря ни слова, она легла на старую тахту-ангареб и тут же заснула. Тогда Салим отправился к отцу, неся ему дурные вести.
– Отец, ты был прав, когда бранил меня за глупость, – признался Салим. – Я запустил копье наудачу, в пустыню, и упало оно там, где жила обезьяна. Она заговорила со мной.