неё колбасу, коптили, вялили. В походе за основной лошадью татарин вёл двух запасных, пересаживаясь с уставшей лошади на свежую прямо на ходу. И ел он на ходу, спал – даже оправлялся. Потому и скорость передвижения в набеге была очень высокой. За световой день они преодолевали по сотне, а то и с лишком, километров.
Для русских князей всё это вначале дивно было. Дозоры дальние докладывают, что пыль большая, тучей висит на горизонте. Но пока князь затылок чешет, орда татарская уже рядом. Столько конницы, сколько у татар, не имела ни одна армия.
Темно, местности Алексей не знает – где переулки, колодцы, заборы? А ведь такое препятствие на ходу убить может.
Он вернулся к боярскому дому:
– Эй, хозяева! Живые?
– А ты кто? – раздалось в ответ.
– Сын боярский Алексей, боярина Кошкина.
Над тыном показалась голова.
– Вроде на нашего похож…
– Ты Шутов?
– Холоп его.
– Боярина зови!
– Туточки я! – Над забором возникла вторая голова – в шлеме-шишаке.
– Сказывают, люди к монастырю побежали. Выручать их надо!
– У меня здесь холопов, которые оружие могут держать, всего трое. С кем выручать-то? Может, от боярина Зверева из Дубняков помощь подоспеет?
– Если и подоспеет, то не скоро. Дубняки далеко.
Алексей развернул лошадь. Боится боярин дом бросить – его дело. А ему надо к монастырю скакать. Монахи – народ серьёзный, без боя не сдадутся, а если стены высокие и крепкие, они долгую осаду выдержат.
– Боярин, монастырь где?
– За углом налево. Ты что, в одиночку хочешь с татарами драться? Один в поле не воин!
Но Алексей уже тронул лошадь. Скакать во весь опор не следует, но и стоять на месте, когда там, у монастыря, татары злодействуют, душа не лежала.
Так он и ехал шагом, ориентируясь на звук колокола.
Показались белые стены монастыря. Невелик он, и стены не высокие – но каменные, такие сломать только катапультами можно, коих у татар не было. Стало быть, держатся ещё. И крики слышны.
Навстречу Алексею выбежала растрепанная баба с обезумевшими глазами. Алексей наклонился и схватил её за руку:
– Что-нибудь соображаешь?
Селянка завизжала и стала вырываться – за татарина его приняла.
Алексей влепил ей пощёчину, и крик оборвался.
– Рязанский я, свой! Татар сколько?
– Не знаю, полно! Едва вырвалась!
– К боярину в дом беги, там тихо.
Чёрт, что же делать? Шутов прав был, один в поле не воин. Двух-трёх ратников бы ему – да ударить в тыл! Подойдут ли на помощь дружинники боярина Зверева? А если и на его имение напали?
Была у татар такая тактика. Сотня распадалась по три-четыре группы, и они сразу грабили несколько деревень, собираясь потом в обусловленном месте.
Но вроде пожаров в округе не видать. Когда нападают большими силами, в злобе жгут избы и амбары, не боятся. А малым отрядом жечь остерегаются, для близлежащих сёл и деревень это признак тревоги – чужаки рядом.
Эх, была не была – Алексей направил лошадь к монастырю.
Навстречу ему скакал конный, наверняка чужак. Поперёк лошади у неизвестного что-то лежало – человек или мешок с награбленным добром.
Когда они уж вовсе сблизились, Алексей выкрикнул одно из немногих татарских слов, которые знал:
– Якши! – и тут же ударил саблей.
Татарин к выпаду готов не был, вскрикнул и упал на свою ношу.
Неожиданно мешок зашевелился.
– Эй, кто там?
