– И как велика такая возможность?
– Очень велика. Но мы говорили об этом прошлой ночью. Я пообещал тебе, что все исправлю, даже если это означает риск потерять все.
– Знаю. Просто…
– Разговоры – одно, а когда покрышки и в самом деле плавятся о дорогу – другое. Между прочим, Пэм о нас знает. О том, что мы выходили прошлой ночью.
– Она кому-нибудь рассказала?
– Нет, и бьюсь об заклад, что не расскажет – по крайней мере, до «красного дня».
– Но что будет, если расскажет кому-нибудь после?
– После ближайшей ночи все это будет уже неважно. Но… Послушай, мне необязательно это делать. Мы могли бы со всем смириться. Прожить остаток дней как хорошие маленькие горожане. Я буду шерифом. В таком варианте будут свои преимущества. У нас здесь нет ипотеки. Нет счетов. Нас всем снабжают. Раньше я работал каждый день допоздна. Теперь я всегда прихожу домой к ужину. Мы больше времени проводим вместе, по-семейному.
Тереза прошептала:
– Часть меня гадает, смогу ли я на это купиться, знаешь ли. Просто угомониться. Но это не будет жизнью, Итан. Не на таких условиях.
Она поцеловала его мягкими от пара и тепла губами.
– Поэтому делай, что должен, и просто знай – что бы ни случилось, я люблю тебя и за последние двадцать четыре часа чувствую себя ближе к тебе, чем за последние пять лет нашего брака в Сиэтле.
После полудня снег исчез.
Итан стоял под голубым зимним небом возле забора, окружавшего школу.
Дети текли из кирпичного здания, вниз по ступенькам. Он заметил Бена, который шел с двумя друзьями – за спиной у них висели рюкзаки, мальчики разговаривали и смеялись. Каким нормальным все это казалось… Ребята выходят из школы после учебного дня, только и всего.
Бен дошел до тротуара, все еще не замечая отца.
– Эй, сын! – окликнул Итан.
Бен остановился, его друзья – тоже.
– Папа. Что ты тут делаешь?
– Просто захотел забрать тебя сегодня после школы. Ты не против пройтись со мной до дома?
Непохоже было, чтобы мальчик хотел пройтись до дома с папой, но Бен вежливо скрыл свое смущение.
Повернувшись к друзьям, он сказал:
– Я пересекусь с вами сегодня попозже, парни.
Итан положил руку Бену на плечо.
– Как насчет того, чтобы отправиться в твое самое любимое в мире место?
Они прошли четыре квартала до Главной улицы, пересекли улицу и приблизились к кондитерскому магазину под названием «Сладкоежка».
Несколько школьников опередили их – группки мальчиков и девочек паслись у сотен стеклянных банок, полных жвачек-шариков, жевательных конфет, конфет «Свит тартс», «Пикси стикс», жевательных резинок «Край-бэйби», сладостей «Джолли Ранчерс», «Джобрейкерс», M&M’s, «Старбёрст», «Пез», «Скиттлз», «Сауэр пэтч кидс», «Nerds», «Смартиз», «Атомик файрболлз» – в коллекции не была упущена ни одна из главных портящих зубы сладостей.
Итан знал, что это, как и все остальное, хранилось на складе в консервации. Но ему невольно подумалось: если что-то и могло продержаться без изменения две тысячи лет, так это «Джобрейкерс».
В конце концов Итан и Бен остановились возле прилавка с шоколадом. Домашняя помадка во всех ее видах манила из-под стекла.
– Выбирай, что хочешь, – сказал Бёрк.
Вооружившись горячим шоколадом и бумажным пакетом, набитым самыми разными помадками, Итан и Бен пошли по тротуару. В Заплутавших Соснах это было самое оживленное время дня – занятия в школе только что закончились, на улицах звучал смех детей, и это было замечательно.
Сейчас все чувствовалось реальным, как никогда.
– Давай найдем местечко, чтобы присесть, – сказал Итан.
Он повел сына через улицу к скамье на углу Главной и Восьмой.
Они сидели, пили свой горячий шоколад и откусывали помадку, наблюдая за проходящими мимо людьми.
– Я помню себя в твоем возрасте, – сказал Итан. – Ты куда лучше, чем был тогда я. И умнее.
Мальчик поднял глаза. Вокруг его рта налипли крошки помадки.
– Правда?
Итан подумал, что благодаря очкам и «ушам» охотничьей шапки Бен очень похож на Ральфи из «Рождественской истории».
– О да. Я был маленьким поганцем. Напыщенным, всегда готовым прекословить.
