— Подождать? И что бы случилось?
— Не знаю. Но нам нужно было остаться. Время меняет отношение к событиям. Сейчас я, став старше, понимаю это.
Подумав немного, он решил пояснить свои слова:
— Конечно, я не старый. Но и молодым меня не назовешь. За прожитые годы я познал одну истину: при достаточном количестве времени любое горе становится терпимым.
Но разве эта тирада не была лживой? Разве он приехал бы сюда, если бы мог вытерпеть еще один день, прожитый без нее? Он никогда не мог смириться с их разлукой. Не мог простить себя за то, что сделал с ней. Роберт Питерс женился, повернулся лицом к Богу и выполнил множество достойных дел. Но без нее он чувствовал себя одиноко. Он любил ее больше, чем своих родителей; больше, чем Бога. Однако он покинул ее. И тогда она умерла. Она выполнила свое обещание. Не пережив его предательства, она ушла из жизни.
Он вспоминал об этом каждый день.
Создание семьи было уступкой истерзанной душе. Женитьба казалась логическим продолжением существования. Поэтому он отнесся к браку серьезно, со всей рассудительностью, с покупкой дома и инвестициями в пенсионный фонд. Когда выяснилось, что его жена бесплодна и что у них не будет детей, он даже не огорчился.
Истина заключалась в том, что пастор не представлял себе детей от нее. Он верил в святость семьи и не раз читал об этом проповеди. Сколько браков он помог сберечь! Скольким парам он говорил сердитым голосом: «Бог и развод не совместимы!» И, несмотря на свои же слова, он все время стремился уйти от жены. Повсеместное возвращение мертвых из могил дало ему необходимую мотивацию.
Теперь Роберт был рядом с любимой, и пусть еще не все шло гладко, он чувствовал себя лучше, чем прежде. Он сжимал в руках ее ладони, чувствовал гладкость кожи. Он мог прикасаться к ней, ощущать знакомый запах — аромат, который нисколько не изменился. Да, все стало на свои места.
В огороженный сектор вошли охранники лагеря. Они начали отделять живых от «вернувшихся». Время посещений закончилось.
— Они не могут обращаться с людьми таким образом. Это не гуманно.
Он слегка встряхнул ее руки.
— Мы привыкли, — сказала она.
— Нет, к этому нельзя привыкнуть.
Он прижал к себе юную девушку, сделал глубокий вдох, и ее запах наполнил его сердце сладкой истомой.
— Родители приезжали к тебе? — спросил он.
— Нет.
— Мне очень жаль.
— Не нужно никаких сожалений.
— Они любят тебя.
— Я знаю.
— Ты по-прежнему их дочь. Они не могут это отрицать. Они наверняка приедут.
Она кивнула головой.
Охранники четко выполняли свою работу. Они подходили к парам и оттягивали людей в стороны.
— Пора уходить, — сказал один из них пастору.
— Я заберу тебя отсюда, — прошептал Роберт.
— Хорошо, — ответила она. — Но если ничего не получится, я пойму. Я все равно благодарна тебе.
Охранники были настойчивыми. Время посещений закончилось.
В ту ночь пастору приснился рваный сон с одним и тем же сюжетом, который повторялся снова и снова.
Ему было шестнадцать. Он стоял в своей комнате. Мать и отец уже спали. Тишина, царившая в доме, казалась плотной и тягостной. Копоть жаркого спора все еще покрывала карнизы, словно черная изморозь. Он быстро оделся и, тихо выскользнув из спальной, прокрался босиком по коридору. Летнюю ночь наполняли песни сверчков.
Он ожидал, что его уход из дома будет более драматичным. Он был готов к тому, что в последний момент его родители проснутся; что последует скандальная сцена с криками и угрозами. Но ничего не случилось. Наверное, он прочитал слишком много бульварных романов и насмотрелся художественных фильмов. Там во время бегства из дома всегда хватало зрелищных сцен. Кто-то бился в истерике, кто-то плакал. Иногда совершалось насилие. Кто-то кричал вслед беглецу проклятие: «Надеюсь, что мы больше никогда не увидимся!», и данное пророчество, в конечном счете, влияло на судьбу персонажей.
Но он ушел, не разбудив родителей. Когда они проснулись, его уже не было. На этом все закончилось. Они знали, к кому он ушел. И они знали, по
