ПАПА УАЙЛЬД: Разнорабочий. Бородач. Однажды стащил у жены несколько таблеток, чтобы проверить, не покажется ли жизнь хоть немного лучше из гущи тумана. Разочаровался, убедившись, что все вокруг стало только расплывчатее.
Занавес поднят. Декорации
АВАЛОН, неприметная деревушка на юго-западном побережье Англии, притаившаяся на дне долины в окружении густых лесов и холмов, похожих на тени морских чудовищ.
Самый высокий холм зарос густым ЛЕСОМ ВИВИАНЫ, который суеверные местные жители считают населенным призраками, а скептики – просто жутковатым. В обход чащи вьется грунтовая дорога – единственный путь, которым можно добраться до улицы за холмом, если не хочется битый час плутать в густом лесу. Ни у кого такого желания и не возникало, за исключением ИЗОЛЫ УАЙЛЬД.
ВИВИАНА, в честь которой назвали лес, была прелестной девушкой, навеки заточившей волшебника Мерлина в могучий дуб. Возможно, насекомые прогрызли кору и полакомились разлагающимися кишками Мерлина, а потом стряхнули пыльцу волшебной крови со своих сверкающих жучиных крылышек прямо на листья деревьев, по которым ползали крохотными влажными ножками. А может, сама Вивиана поселила все виды магии в своем лесу, ибо он радушно принимал всех заколдованных и зачарованных существ, которым случалось в него попасть.
АВРОРА-КОРТ, крохотная улочка, разделенная пополам густым лесом. Сейчас на ней осталось лишь четыре дома. В доме номер тридцать шесть живут УАЙЛЬДЫ, а номера с первого по тридцать пятый, скорее всего, поглотила природа, голодными лозами пробившись сквозь гнилые половицы.
ТРИ ОСТАЛЬНЫХ ДОМА НА АВРОРА КОРТ: один сдается, второй украшен новенькой табличкой «Продано», а в третьем обитает старый затворник, которого НАША ГЕРОИНЯ называет СТРАШИЛОЙ РЭДЛИ. Иногда он выкрикивает библейские стихи и апокалиптические пророчества, если видит Изолу в саду, а порой его фигура маячит у нее за окном.
Дом номер тридцать шесть – двухэтажный и побит непогодой. Парадная дверь покосилась – слишком уж часто молодые жильцы барабанили в нее, не жалея сил. За садом уже давно почти не следят, но там все равно буйствует растительность.
И этот дом за темными лесами был заколдованным замком, оплетенным изгородью из терний. На втором этаже томилась в башне принцесса: свечи здесь несли дозор на подоконнике, а дверь всегда запиралась только изнутри.
Свадьбы, вечеринки, другие сборища
Наступил последний день каникул, и люди приветственно захлопали, когда золотистые занавеси сумерек сомкнулись, оставив очередное лето снаружи. Грядущую вечеринку живо обсуждали несколько недель, улицы Авалона гудели от сплетен и предвосхищения, но, как и всегда в жизни молодых, ожидание оказалось лучше самого праздника.
Эдгара затащил на вечеринку его друг Пип Сатклифф. Эдгар еще не стал Эдгаром Алланом По – это случилось позже, словно Большой праздник знаменовал не конец спектакля, а лишь антракт перед вторым актом. До Изолы и После Изолы.
Из колонок грохотала музыка, гости пререкались по поводу плей-листа. Работала дым-машина, лучились синие прожекторы, в бокалах с сидром и джином позвякивали кубики льда, а шпильки застревали в толстом пушистом ковре.
Эдгар, простой парень Эдгар, стоял над блестящей чашей хромированной кухонной раковины. Виски жгло желудок. Эдгар не особо любил алкоголь. Холодное пиво в его левой руке было скорее для вида – он не хотел показаться полнейшим занудой.
Неподалеку какой-то парень, не снявший темных очков даже в неосвещенной кухне, привалился к холодильнику, разрушив стройный порядок украшавших его магнитов и фотографий, и попытался завязать беседу с девушкой.
– Куришь? – спросил ее парень.
– Только пассивно, – отозвалась девушка.
– Ну, то есть травку?
– Как ты меня назвал?
Эдгар фыркнул в раковину, скользкую от чьей-то розовой блевотины. Парень ушел, а Эдгар посмотрел девушке в глаза. Та подмигнула.
Что увидел Эдгар, впервые узрев Изолу Уайльд
С ног до головы – хрустальную Золушку. Хрустальные туфельки, синие хрустальные губы, хрустальный зонтик в руках. Неподвижные оборки бального платья из плексигласа.
Пол вибрировал от басов: электрическим током они жужжали в подошвах ботинок Эдгара и сотрясали позвоночник. Больше не было ни слов, ни мелодии – только шум и бешеный барабанный бой, вторивший сердцу Эдгара, внезапно припустившему вскачь.
Затуманенный виски, светомузыкой и синей дымкой взгляд прояснился, и Эдгар понял, что с Золушкой у незнакомки не так уж много общего.
Густая масса кудрявых волос, таких светлых, что при мысли о количестве пергидроля у Эдгара зазудела кожа головы. Радужные сполохи на кончиках, словно растаявшие разноцветные драже. Темно-синяя губная помада, подчеркивающая океанский цвет праздничного наряда. Бокал шампанского с долькой лимона на кромке. А на цепочке на шее – похоже, миниатюрная золотая карета.
Когда стробоскоп включился снова, пронизав комнату синими лучами, возможная карета превратилась в вероятную тыкву. Эдгар и незнакомка опять
