– ТЫ МНЕ НЕ МАМА! – прокричала Изола и, размахнувшись, метнула в Лилео кинжал Русланы. Лесная ведьма легко поймала его и бросила в траву, даже не взглянув на клинок.
– Но ведь это так, – мило продолжила она. – Дорогая, ты должна помнить…
– Помнишь ли ты? – вклинилась Флоренс.
Все посмотрели на девочку в грязи. Темные волосы, полосатые чулки, рваное черное платье. У Флоренс не было с И золой ничего общего, если не считать лица.
– Помнишь? – прохрипела Флоренс, сверля Изолу левым глазом. – Что произошло, когда тебе было десять?
– Когда мне было десять? – непонимающе повторила Изола. Вроде бы Зайчик задавал тот же вопрос – и что она тогда ему ответила?
– ВСПОМНИ! – завизжала Флоренс, и ее надтреснутый голос взорвался как сверхновая в порыве ветра.
Волосы и подол платья Изолы взметнулись, а сквозь мозг словно пропустили электрический ток. И собственным залитым кровью правым глазом она увидела играющий в голове фильм, уносящий ее далеко-далеко в прошлое.
Девушка, что была сказкой
Родившаяся на севере Франции в солнечном Лилле, Лилео не всегда носила фамилию Пардье. Она начала свой жизненный путь под фамилией отца – человека, который громогласно читал дочери проповеди, словно это его собственные ладони и ступни приколотили гвоздями к кресту. Лилео молча страдала.
Несмотря на отчаянные попытки Лилео подавить странные проявления своего характера, они все равно прорывались наружу. Одноклассники называли ее странной и говорили, что в копне темных волос она прячет воронов и черных кроликов. Их родители считали Лилео предвестницей беды, поскольку где бы она ни появлялась, за ней следовали дикие звери, и лисы и кролики совершали набеги на тщательно возделываемые поля.
Мать Лилео била дочь по щекам, если та хотя бы заикалась о мире Нимуэ или с любопытством засматривалась на порхающих по кухне фей.
–
Когда Лилео исполнилось пять, семья переехала в Лондон, но время от времени возвращалась во Францию, чтобы проводить кого-то из многочисленной родни в последний путь в величественных церквях, где пелись католические гимны, а Иисус следил за прихожанами сквозь витражи.
Именно на парижском кладбище она впервые встретилась с призраком Оскара Уайльда – первым в мире существом, проявившим к Лилео истинную доброту. Он открыл ей целый новый мир непрочитанных книг и неизученных слов.
Родители Лилео терпеть не могли видеть дочь за чтением. Их выводила из себя даже классика, рекомендованная Оскаром Уайльдом. Лилео не смела рассказать им о спрятанном под кроватью блокноте в кожаном переплете, куда записывала собственные затейливые сказки, надеясь когда-нибудь прочесть их кому-то вслух.
Родители придирались к распущенным волосам и часто укоряли дочь, что она открыто предпочитала храмы солнечных полян и алтари из полевых цветов рабскому поклонению, которого требовали страницы единственной чтимой ими книги. Подростком, уезжая на лето во французскую деревню, Лилео отказывалась целоваться с мальчишками, а они в ответ обзывали ее ведьмой, и она убегала гулять на кладбище или воровать сигареты, блеск для губ и жвачки из местных магазинов. В конце концов родители отослали непутевую дочь в известную закрытую школу в Авалоне, где жестокая монахиня била Лилео по рукам, а единственным сданным ею на «отлично» предметом был французский язык.
Вскоре Лилео узнала, что лес над долиной кишит Детьми Нимуэ. Она порвала школьную форму, пока продиралась сквозь заросли ежевики, чтобы влиться в их разношерстную толпу и поговорить с волшебными созданиями на языке, не известном никому из ее обычного окружения.
Лилео гладила красивого детеныша единорогов, которого окрестила Сумраком. Избегала похожих на лебедей парней и бросала в обмелевший пруд серебряные монеты. В лесу она встретилась с шотландкой, тоже отмеченной поцелуем Нимуэ, и познакомилась с парнем с карамельным поцелуем на губах, который так и подмывало украсть.
Лилео обменяла его поцелуй на золотое кольцо и дом рядом с любимым лесом. Но счастье так и не приходило.
Поступив в школу Святой Димфны, Лилео взяла фамилию матери. Пардье были долгой вереницей женщин, рождавших единственных дочерей. Все они были обречены на несчастливую жизнь, если пытались отрицать свои корни, которые прятались там, где Озеро встречалось с Деревом, или страдали от мужчин, которые обзывали их шлюхами, ведьмами и сумасшедшими истеричками, когда видели проявления истинной природы Пардье.
Мать Лилео выбрала первый путь: осталась замужем. И чем больше она вглядывалась в Слово Божье, тем меньше видела вокруг; и, в конце концов, Сыновья и Дочери Нимуэ изгладились из ее памяти.
Могла ли она отказаться от выбора? Она хотела сохранить и лес, и мужа, – быть может, у нее получится снять проклятие, а может, его и не существовало вовсе.
Муж отважно старался. Жить с Лилео было сложно. Он не знал, что ее тяготит, но пытался разделить с ней тяжелую ношу. Пытался переложить проклятие на себя.
