Десятихоромное смотрилище «Ярило» звало на первый показ «Огненной дуги», нового военного полотна о войне с хунтой, лавки зазывали на новое летнее собрание Амалии Даггубати, предлагали исключительные копии световых очков прямиком из Сингапура или хотя бы белорусские футболки из настоящего хлопка – последнее поветрие! Телорисовальня «С иголочки» разворачивала целую радугу услуг: от росписи гжель-махенджи до умных набоек, отражающих настроение владельца. Денис раздраженно стер все, заблокировал открытое русло.
По возку прошло волнение, люди вставали с сидений, шептались. Женщина рядом с Денисом охнула, прижала руку ко рту. Ярцев обернулся.
«Скорые», бесшумно вращающие мигалки, сыскные машины. Толпа сыскарей, в их темно-синем море – вкрапления черных казачьих бешметов.
Военный грузовик завалился на правый бок, подмял тяжелой тушей машину. Ярцев разглядел серебристый остов, увидел под ребристыми колесами «Урала» смятый числовик ряда «Аз». Вцепился в поручень, во рту пересохло. Звуков он не слышал, возок плыл мимо, он как во сне смотрел на машину Феди Веселовского. Красные пятна на сером смолокамне. Кубики разбитого стекла. Белые ошметки защитной пены, пар столбом из охладителя.
Денис поднял умник и включил запись.
Бледный, как полотно, солдат топтался возле «Урала», бессмысленно мусолил в уголке рта незажженную сигарету, хмурый сыскарь стоял рядом, набивал показания на светоплате.
Лекари загрузили в «Скорую» каталку с телом, лекарь поднял с асфальта рыжую туфлю, забросил в «Скорую», захлопнул дверь.
Ярцев увидел Улиту. Два казака придерживали ее под руки, вели к обочине, к вездеходу. Перед тем как сесть, она обернулась. Ярцев вздрогнул – на лице ее застыла легкая недоуменная улыбка, светлые, как промытые дождем глаза сияли голубым светом.
…Он выскочил на остановке, побежал к перекрестку.
Сыскари сворачивались, «Скорые» уехали, и урядник со здоровенным ящиком объемного снимала на боку махал водителю подъемника, который стаскивал «Урал» с раздавленной машины Веселовского.
Ярцев протолкался сквозь толпу к краю дороги.
– Что случилось?
– А то не видишь, – отозвался жилистый дед с хмурым, морщинистым лицом. – Догонялся, гонщик. Хотел на красный проскочить, думал, самый быстрый.
– Совсем еще малец, кто таким только права дает? – вздохнула женщина с другой стороны.
– А то вы не знаете, как они эти права получают, – сварливо сказал дед. – В два прихлопа, три притопа. Вон сколько ментов набежало, – он кивнул в сторону сыскарной машины.
– Когда автобус в Цемдолине перевернулся, я и то столько не видел. Золотая молодежь.
– Ой, мужчина, вы чего? – тетка с сумкой испуганно оглянулась. – Возок это, возок. Не дай бог, Словнадзор услышит.
– Да в гробу я их видел, – проворчал дед. – Корежат язык, идиоты…
Дед не договорил, двинулся прочь, на зеленый сигнал пешеходного перехода. Ох, договорится дед – снимут его на умник, запишут речь крамольную и в удаленную приемную Словнадзора пришлют. Доносчику – поощрение денежное, а деду – виру немалую.
Денис стоял, тупо смотрел на искореженную груду металла. Он никак не мог совместить в голове Федю Веселовского и тело, которое безжизненно качалось на каталке.
Запястье кольнул беспроводник умника, пришло входящее. Денис бездумно открыл умник.
Катя Локотькова.
«Если можешь, приходи. Как-то все хреново. Я здесь».
Четыре грустных улыбки, прилепленный высотный снимок набережной и жирная точка в самом ее краю.
Глава двадцать седьмая
– Гелий Ервандович, я правильно понимаю – вы не знаете, что происходит? – уточнил Сенокосов.
– Рабочая модель пока не готова, – признался профессор.
– У вас осталось два дня, а ваша аномалия ведет себя совсем не так смирно, как вы обещали.
– Ну, пока ничего страшного не случилось, просто скачки н-поля невыясненной природы. Немного увеличилась площадь покрытия.
Полковник прошелся по залу, поглядывая на собравшихся.
«Может кто-то из них сливать информацию Аршинцеву? Вполне может. Игнатьеву маловато наше предприятие, ему бы большой стан под руку. У Ерохина больная сестра в Ангарске, рак, на хорошие лекарства нужны очень большие деньги. А Гелий бы развернулся, не будь меня рядом. У каждого есть мотив».
Но одно дело сливать Аршинцеву, это их круг, это внутри Научного двора. Таковы правила игры – глава приглядывает за проектами, которые ведет, используя все доступные ему возможности.
Но совсем другой коленкор, если кто-то из команды Сенокосова перестукивается с китайцами.
«Слишком много они уже взяли, – подумал полковник с вялым раздражением. – Уже ножки свесили и погоняют, узкоглазые».
