Рундельштотт бросил на меня взгляд.
– Видишь? Даже герой с его… гм… мощным мозгом понимает, что для хорошего и плохого вина попыхтеть надо одинаково. Как и магии затратить одну порцию. Так что учись. Даже с малыми силами можно делать много.
Я кивнул, ну да, понятно, одинаковое усилие на то, чтобы поднять кирпич или узелок с алмазами.
Фицрой напомнил просительно:
– Так как насчет… Для ее высочества…
Рундельштотт спохватился:
– Ах да… Хорошо, но может не хватить на защиту.
– Мы успеем достичь Нижних Долин раньше, – заверил Фицрой.
Рундельштотт кивнул, сосредоточился, пошевелил пальцами. Перед нами прямо из воздуха появились четыре чаши, наполненные темно-красным вином, аромат сразу шибанул в ноздри.
– Видишь, – сказал мне Рундельштотт. – Сразу и чаши, и вино. Порознь легко, а вместе… уже мастерство!
Я посмотрел на принцессу, ее глаза стали размером с блюдца, а рот округлился.
– Ой… никогда такого не видела…
– А вам можно вино? – спросил я строго. – Молодым девушкам не положено.
Она посмотрела на меня с обидой.
– Но хоть немножко?.. Я никогда не пробовала вина…
– И не стоит, – отрезал я решительно. – Многие вот так становятся потом… Не для ваших розовых ушек будь сказано. А нам нельзя, чтобы вы стали.
– Почему? – спросила она наивно.
Я ощутил затруднение, королевой точно никогда не станет, так что вроде бы можно быть пьяной и толстой.
– Нельзя, – повторил я твердо и посмотрел на нее давящим взглядом строгого родителя. – Мы должны заботиться о красоте природы.
Фицрой сделал глоток, закрыл глаза в наслаждении, но когда попробовал придвинуть чашу принцессе, я так посмотрел зверем, что он поспешно дернул взад, расплескивая вино по столешнице.
Хозяин появился сонный, опухший и мрачный, явно мающийся головной болью. Взгляд уперся в чаши, но Фицрой не дал раскрыть рот, сказал повелительно:
– Мяса!.. Жареного! Много!.. Что-то вообще есть?
– Только баранина, – буркнул хозяин.
– Тащи баранину, – велел Фицрой. – Да побольше! Что еще? Сыр, рыба?
– Есть…
– Тащи, – приказал он. – А еще и с собой возьмем.
Хозяин покосился на принцессу, та смирно и молча сидит, не шевелясь, в плаще с надвинутым на глаза капюшоном, Фицрой нетерпеливо хмыкнул, и хозяин потащился обратно.
Мы почти допили вино, когда он же и принес на огромном, как столешница, подносе две зажаренные в острых травах бараньих ноги, два бараньих бока, где на ребрах восхитительное мясо блестит хорошо прожаренной плотью, и мелко нарубленное мясо, особенно нежное, судя по виду.
– Мне ногу, – сказал Фицрой и ухватил ту, что покрупнее. – А это… это…
– Нашему младшему спутнику, – сказал Рундельштотт и, взяв из его рук миску с мясом, поставил перед принцессой.
В мою сторону он метнул озабоченный взгляд, указывая, что трактирщик как-то вычислил, что пятый из нашей компании не справится ни с бараньей ногой, ни с бараньим боком.
Когда он ушел с подносом, Рундельштотт шепнул:
– Юджин, не все обязательно плохо. У хозяев постоялых дворов наметанный глаз. Да и амулеты у некоторых есть… Так что он просто ощутил, что мы скрываем нечто. Но это не значит, что здесь уже знают о нас.
– Но лучше убраться поскорее.
– Ночь на дворе, – напомнил он. – Лошади устали. Да и нам поспать не мешает.
– Тогда выступаем на рассвете!
Дороги в Уламрии хороши, как и везде в королевствах, где власть в руках короля, а не растащена гордыми и в огромной степени независимыми лордами. Даже через лес прорублены просеки, если уж слишком велик и дремуч, а на объезд нужно тратить сутки.
После Шацина мы двигались, почти не скрываясь, только принцессу старательно маскируем под застенчивого мальчика. Рундельштотт у нас вроде Гильгамеша, везде побывавшего и все повидавшего, сообщил, что еще через двое суток окажемся на землях Верхних Долин, где правит король Песканель
