Еще не все в королевском дворце ее величества Орландии знают, что мне в Дронтарии подарен большой замок, но уже то, что королева мне пожаловала глердство Остеранское, вызывает жгучий интерес, дескать, он вхож к королеве, с таким нужно постараться сблизиться, может оказаться очень полезным…
Я прошел через залы, вежливо отвечая на приветствия, но не останавливаясь на разговоры, весь в себе и с печатью задумчивости на челе, во дворе пошарил взглядом, тут же увидел Понсоменера, уже идет ко мне, спокойный и сонный.
– Ты хорош, – сказал я с удовольствием. – Чувствуешь. Отыщи Фицроя. Предстоят великие дела. А кому, как не нам?
Он ответил кротко:
– Сейчас. Он в таверне «Веселая корова».
– Ха, – сказал я. – Какое непостоянство! Он ж клялся, что больше туда ни ногой.
Он ничего не ответил, удалился молча, я пошел в сторону башни Рундельштотта, в черепе уже формируется список, что мне может понадобиться, что понадобится наверняка, а что можно взять на всякий случай.
Издали послышался веселый вопль, простучали копыта, Фицрой соскочил на каменные плиты, живой и веселый.
– Ты куда, снова к своему колдуну?.. Мы здесь все популярнее, знаешь?.. А я тут еще рассказал, что тебе пожалованы королем Дронтарии земли на берегу моря, ты приезжал похвастаться, позадирать нос, и сегодня же, собрав вещички, уедем обратно.
Я скривился.
– Зачем?
– А пусть, – ответил он беспечно. – Кто-то зубами скрежещет от злости, это так приятно видеть! Кто-то сразу смотрит, что от нас можно урвать, к чему присосаться, где что-то поиметь… Смотришь на таких, душа радуется. Даже ликует, можно сказать. Воспаряет.
Я с удовольствием смотрел, как он скалит зубы, довольный и брызжущий той мужской энергией, что заставляет ввязываться в поединки, обжуливать и всячески выказывать превосходство над остальными самцами.
Я посмотрел ему в лицо.
– У тебя глаза голубые или какие-то болотные? Никак не пойму, от угла солнечного света меняются, что ли…
Он сказал сердито:
– Я все равно красавец. У моего отца ярко-синие, даже не понял, почему у меня не такие яркие.
– Все равно красавец, – согласился я. – А что, хотел бы синие?
Он посмотрел на меня в изумлении.
– А кто бы не хотел? Синие – это благородство! Это порода! Это наш родовой знак!.. Ты куда?
– Нужно старика навестить, – ответил я коротко. – Перед обратной дорогой.
Гвардейцы все еще охраняют вход в башню, но уже не застывшие навытяжку, а притащили обрубок дерева и, рассевшись с комфортом, азартно бросают кости.
Я кивнул им, сохраняя хозяйский вид, у меня полный доступ, бодро двинулся вверх по винтовой лестнице, как же достает отсутствие лифтов, кто бы подумал…
Еще только протянув руку к двери его комнаты, ощутил просачивающийся в щель аромат крепкого душистого вина. Едва переступил порог, окунулся в это море запахов, а сам Рундельштотт возлежит на ложе среди звериных шкур, под спиной две большие подушки и поменьше под головой, в руке большая чаша, на столике пузатый кувшин, комната не просто заполнена мощным ароматом крепкого вина, а тонет в нем.
Он даже не повернул голову, когда я вошел, лицо осунулось, под глазами темные мешки в три этажа, а бессильно свисающая с ложа рука выглядит совсем исхудавшей.
– Здравствуйте, мастер, – сказал я тихо и печально. – Королевство в опасности и, как всегда, в горести и надежде взывает к лучшим своим сынам. Этот вы сын, мастер! Сынок даже. Королева прислала меня к вам, мастер, дабы я!.. Вот потому. Если не вы, мастер, то кто?.. Нет таких. Я вот в упор не вижу. И королева не видит. Так и сказала, мол, бегом к Рундельштотту, великий мастер все поймет и всех спасет!
Он чуть повернул голову, в глазах появилось выражение горькой иронии.
– Мальчик…
Я сказал торопливо:
– А я вот не отказываюсь от мальчика! Это меня молодит. На полгода, а то и на год. Да пусть даже на месяц, все равно приятно. Хотя, конечно, в прошлом году я был таким дураком, зато сейчас такой умный…
Он сказал хмельным голосом:
– Говорить умеешь. Другой бы даже поверил.
– Мастер, – вскрикнул я оскорбленно.
– Другой, – сказал он задумчиво, – поверил бы и возгордился, но я тебя знаю… Ты еще тот жук… Пить будешь?.. И даже именем моим научился
