и демократического общества. Глаза, глаза вылупить! Вытаращить, ясно?.. Будто вы солдаты, а я король! Станете зрякать в темноте, как днем. Хоть в черно-белом, зато четко. Сегодня чуть-чуть будут мешать, к вечеру привыкнете, а за ночь вообще забудете. Если неделю не снимать, прирастут, и не заметите.
Фицрой сказал лихо:
– Пусть прирастут!.. Это что, они у тебя синие?
– Это у тебя будут синие, – ответил я. – Ярко-синие, как у эльфа. Хотя вообще-то не знаю, что за гляделки у эльфов, но весьма удобно. У Понсоменера ярко-зеленые, видишь? Это чтобы у нас была многокультурность, а не тоталитарное общество.
Он спросил внезапно:
– А себе?
– Себе я поставил давно, – заверил я.
– У тебя какой-то неяркий цвет, – сказал он с подозрением.
– Я скромный, – ответил я. – Мое дополненное зрение дает только остроту и возможность видеть в темноте. У вас, кстати, тоже. Завтра, когда прирастут, вам покажется, что зрение резко улучшилось.
Он поморгал, повернулся к Рундельштотту.
– Ну как я?
Тот покачал головой.
– Раньше цеплялся ко всем бабам, теперь придется отбиваться.
– Хо, – сказал он с мстительным удовлетворением, – а вот и буду! Пусть пристают. Я им покажу, что такое настоящие глерды!
– Вот теперь по коням, – сказал я. – Будем гнать, пока наш чародей не скажет, что пора перевести дух.
Рундельштотт поморщился, но смолчал. Уже в седле я хлопнул себя по лбу, сунул руку в мешок.
– Фицрой, это вам с Понсом по ножу. Не смотрите, что тонкие, их не так просто сломать. Зато пробивают, как лист травы, любую кольчугу. Даже доспехи из металла, будь они даже из железа. Знаем, какое здесь железо… Все, погнали!
Глава 2
Фицрою даже в седле не сидится, вытащил новый клинок и начал на скаку рубить ветки справа и слева от дороги, потом деревца, наконец попробовал рубануть толстое дерево, вдруг да получится, и чуть не вылетел из седла, пытаясь выдернуть застрявший меч.
Лезвие сильно удлиненное, но по весу клинок такой же, потому все, что умел раньше, удается точно так же, но теперь можно достать противника на дистанции, а тому для удара нужно обязательно сократить разделяющее их расстояние.
Рундельштотт подъехал ближе, на Фицроя и Понсоменера даже не посмотрел, оба заняты делом, у Понсоменера еще и лук, поинтересовался:
– Как… переговариваться?
– Самое интересное, – согласился я. – Вот здесь и здесь касаетесь одновременно… затем обязательно выбираете громкость… Так гласят правила этикета, не все вокруг должны знать, какие тайны выбалтываете врагам нашего королевства. Говорить можно даже на расстоянии двух шагов от посоха, но тогда громко, а если не жаждете, чтобы вас слышали, говорите вот так, почти касаясь губами…
Он кивнул.
– Понятно. Будто кому-то на ухо.
– Точно, – подтвердил я. – Посох – это ухо вашего собеседника, где бы он ни находился. Когда закончите разговор, обязательно отключитесь, а то будем слышать, как кряхтите в кустах… И прочее, что предпочли бы сохранить в тайне.
Он содрогнулся.
– Опасная вещь.
– Дисциплинирующая, – уточнил я. – Чародеи не должны терять над собой контроля. Даже, когда напиваются.
Он поморщился.
– В походах я никогда не пью.
– Понятно, – сказал я. – Значит, древний мир был разрушен, когда чародеи были дома и расслабились… А так как их мощь позволяла двигать горами и поднимать моря…
Он вздохнул, на мгновение лицо помрачнело, но, видимо, это давно пережил и смирился, через минуту спросил:
– Погоди… если в посохе есть ухо, то им можно и самому подслушивать?
Я сказал пораженно:
– Мастер, вот что значит мудрый человек! У вас мозг, как у стада слонов. Есть такие звери в дальних королевствах. Вы сами догадались, о чем я даже забыл! Да, можно подслушивать на больших расстояниях, нужно только точно направить посох на того человека или на то место, где они спрятались… Сейчас я вам покажу, как это делается…
