Я взял в руки посох, а он, слегка усмехаясь, сказал почти шепотом:
– Не увлекайся. А то заметят.
– Что?
Он сказал еще тише:
– Ты сказал, что себе поставил те штуки на глаза уже давно. Еще до знакомства со мной?..
Я прикусил язык, ответил так же шепотом:
– Вы правы, мастер. Что-то я беспечнею. К счастью, оба не мыслители, факты сопоставлять не обучены. Но я буду осторожнее. За врагами следить нужно, а за собой тем более!.. Смотрите, вот здесь включаете, то есть просто нажимаете, но в двух местах, чтобы исключить случайное включение, а то так, возможно, когда-то мир уничтожили…
Он с трудом повернулся в седле, покряхтел, запуская пальцы в седельную сумку. Я ждал, наконец он со вздохом облегчения протянул мне цепочку с мрачно поблескивающим камешком.
– Возьми. Его лучше носить всегда, – сказал он серьезно. – Никогда не угадаешь, когда понадобится.
– А что он дает?
Он вздохнул.
– Не знаю. Кому как. Я пробовал носить сам, но разницы не заметил. Однажды год не снимал!.. Ничего. Однако он очень ценен, судя по древним книгам.
– Хорошо, – ответил я. – Спасибо. Попробую. Кто знает, может быть, ему другая группа крови нужна, как комару, что одних кусает, других нет…
Или ДНК, поговорил про себя, Рундельштотт сам одел мне цепочку, амулет сунул мне под рубашку.
– Рубашка у тебя тоже чародейская, – заметил он, – но покрой более изящный, так в Нижних Долинах не шьют.
Я отмахнулся с беспечностью.
– Мода быстро меняется, мастер. В Нижних Долинах не всегда шили одинаково.
Понсоменер с его великолепным чутьем обычно держится впереди, но я, выждав, когда Фицрой сцепился с Рундельштоттом в каком-то споре насчет сокровищ древних королей, быстро догнал и, пустив коня рядом, сказал негромко:
– Понс, нас двое, я не проболтаюсь. Ты сам догадываешься, что со мной все не так, как говорю, верно?
Он кивнул, голос прозвучал спокойно и даже равнодушно:
– Да, я заметил сразу.
– Хорошо, – сказал я. – Потому, как странность странности, мы можем быть друг с другом чуть откровеннее, чем с другими. Скажи, ты человек?
Он посмотрел на меня рыбьими глазами.
– Человек.
– Тогда почему, – сказал я, – умеешь больше других? Как у тебя это, а?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Просто получается. Наверное, просто больше работаю. Втянулся. Обучился.
– Так-так, – сказал я. – Давай вспомни, когда ты заметил, что умеешь больше других?
Он снова пожал плечами.
– Не помню. Очень давно.
– Как давно?
Он повторил равнодушно:
– Давно. Даже не помню.
– Это было пять лет? – спросил я. – Десять?.. Тридцать?.. Сто?..
Его лицо ничего не выражало, но я что-то уловил или почуял, сказал с нажимом:
– Сто лет?.. Или тысячу?
Он ответил мирно:
– Да какая разница… Может быть, и тысячу… Я ж неграмотный, не научился читать-писать. Жил в деревне… а там какая разница, сколько лет прошло?
Я чувствовал, как сердце начинает колотиться чаще и чаще, а в груди недостает воздуха, но пересилил себя и сказал как можно спокойнее:
– Ну вот, теперь понятнее, почему умеешь больше других. И даже почему сильнее… Это ж столько лет работать, да у тебя и кости крепче, и жилы толще!.. Наверное, попал как-то под свет трех лун?.. Да ладно, не молчи, я сам попался, но как-то выжил, да еще и обрел вот чуточку от мага… Ненадолго, правда, но все-таки, я ж не маг, и то здорово, что мне перепало.
Он, судя по его менее чем обычно вялому виду, заинтересовался, в глазах заблистали огоньки.
