этажа, а подвала, с десяток мужчин стоят с задранными кверху головами и напряженно прислушиваются.
– Доброе утро, – крикнул я с высоты. – Уже правда утро, хоть и раннее. Власть переменилась, как вы поняли… Или не поняли?
Кто-то крикнул:
– Что там за шум?
Я оглядел их, злобных и все еще заносчивых, совсем недавно, а кто-то и давно, знатнейших людей королевства. Смотрят на меня настороженно, приученные с детства никому не доверять, положение не позволяет.
– Лорды и глерды, – сказал я громко, – простите, не знаю, кто из вас кто, но вынужден сообщить о некотором изменении… Тюрьма захвачена восставшим народом в нашем лице, то есть несистемной оппозицией. Стража и тюремщики преступного режима перебиты, так что вы свободны!..
Они наконец-то заволновались, задвигались, кто-то просветлел лицом, но двое-трое, напротив, помрачнели.
– Боюсь, – произнес я, – среди вас найдутся такие, что сразу же бросятся к правительственным войскам с заверениями, что они ни при чем, а нападавшие, то есть мы, помчались вон в ту сторону… К сожалению, мы вынуждены принять некоторые щадящие меры безопасности…
Один из заключенных, высокий и осанистый господин в дорогом костюме с позолотой по обшлагам и с окантовкой, проговорил властным голосом:
– Что за… меры?
– Сбросим вам табуретки, – сообщил я. – Можем и лавку… Поставите одна на другую и, вы же умеете действовать в рамках военного отряда?.. совместными усилиями поползете наверх. Стены далеко, но сможете, я верю в безграничность человеческого разума. Подниметесь наверх, там придется выломать еще пару дверей, совсем пустяки, а спуститься по наружной стене для вас не проблема.
Он провозгласил мощным голосом:
– Это гнусно!
Остальные четверо поддержали его злыми голосами:
– Как вы смеете?
– Мы герцоги!
– Вы должны…
Я вскинул руку, они умолкли, я сказал зловеще:
– Мы можем убить вас всех, зачем нам свидетели? Или вообще не помогать выбраться! Не так ли? Так что не раздражайте. Мы не ваши подданные. Все, я сказал!
Я поднялся, ногой захлопнул крышку, Фицрой пошел за мной следом.
Принцесса все еще на руках у Рундельштотта, молодец мастер, хотя принцесса совсем легонькая, как ребенок, да еще и устроилась удобно, обнимая и перенося основной вес с рук на плечи, но все же держать на руках взрослую девушку…
Понсоменер доложил с ходу:
– Женщин отправил в подвал и запер.
– Всех? – спросил я.
– Надеюсь, – ответил он. – Больше не обнаружил…
– От тебя не спрячешься, – сказал я одобрительно. – Покажи, сколько их было…
Он побежал впереди, а когда я спустился, приоткрыл тяжелую дверь подвала.
Женщин всего шесть, все крестьянской стати, брали их именно для работы на кухне, в прачечной. На меня уставились угрюмо и с некоторой долей страха, в глазах привычный женский вопрос: сейчас будут насиловать или чуть позже?
Среди них и та, у которой грудь до пояса, я улыбнулся ей по-дружески и сказал с похвалой:
– Лерна, спасибо, что спустила нам лестницу!.. Там в залах осталось добро, можешь взять себе.
Она распахнула в изумлении глаза, остальные женщины в испуге смотрели то на нее, то на нас, а когда мы с Фицроем вышли в коридор, он спросил:
– Ты чего?.. Ей за такое знаешь, что будет?
– А зачем мне знать? – огрызнулся я. – Но распутство наказуемо!.. Если не останавливать сейчас всеми доступными способами, потом это распутство вообще разовьется в демократию!
Он пробормотал:
– Наверное… что-то ужасное?
– И не говори!
В главном зале Понсоменер и Рундельштотт все еще осматриваются насчет трофеев, старому чародею труднее всего: на руках принцесса, так и не решился опустить ее на пол задними лапками.
Я крикнул с ходу:
