На корабле установился новый порядок, работы хватает всем, торговцы все за бортом, я поднялся на кормовую надстройку и крикнул подчеркнуто бодро:
— Вы что головы повесили?… Нет среди вас романтиков? Вам разве не хочется грабить корабли, убивать команды, а знатных глердов, помыкающих вами, радостно и с песнями бросать за борт?… Какие же вы отважные герои, где ваша истинная человечность, что выражается в желании брать все себе, а кто против — того топором по голове?
Глава 2
Они испуганно таращили на меня глаза, никому из них вроде бы не очень хочется становиться пиратом. Морской разбой вроде бы хорошо, но разбойников везде вешают, на суше или на море, потому лучше просто гнуть спину, плата хоть и небольшая, но жить можно.
— Эх, — сказал я с удовлетворением, — похоже, вы простые работяги, что вообще-то даже лучше. Фицрой! Осматриваемся, нет ли кого вблизи… и идем вдоль берега.
Фицрой спросил скептически:
— А ты хорошо запомнил место? С моря его и не увидеть.
— Конечно, — ответил я. — Замок все еще было видно!
— Молодец, — сказал Фицрой несколько уязвленно. — А я по старинке на дереве крупную затеску сделал. С моря будет видно. Белое на черном.
— Потом замажь грязью, — велел я. — Любая затеска привлекает внимание.
— Трус, — сказал он с чувством превосходства. — Ладно-ладно, замажу. Если бы этот чертов корабль не качало, мне бы даже море понравилось… наверное.
Но мы плывем и плывем, я начал побаиваться, что вот так нас и пронесет мимо, деревья на берегу часто спускаются к воде и даже заходят в нее по колено, один анклав легко спутать с другим, Фицрой всматривается так, что глаза лезут на лоб и уже покраснели, как у морского рака, наконец заорал:
— Вон там!.. Сворачиваем!
Я рассмотрел на одном из деревьев светлую затеску мечом, спросил с облегчением:
— Справа или слева обходим?
Он вытаращил глаза.
— Вот это и не запоминал…
— Не бреши, — обвинил я. — С какой руки стоял?
Рабочие спустили паруса и сели за весла. Корабль двинулся намного медленнее, но зато вести можно точнее, как и остановить резко, табаня всеми веслами.
Я оглянулся на сидящих за веслами.
— Не вздумайте удирать на берегу. Там уже наши люди ждут этот корабль. Вас просто убьют за ненадобностью.
Тот самый лохматый бородач прорычал:
— А если убегать не будем?
— У вас будет не только жизнь, еда и ночлег, — объяснил я, — но и жалованье! Да-да, вы приняты на службу. А потом, через годик… даже раньше!., можете вернуться к себе домой, из каких бы земель вы ни прибыли.
Все смотрели со страхом и надеждой, бородач пробасил:
— А что мы тут будем делать? В плену?
— Учить других, — пояснил я. — Вам не стоило бы это сейчас говорить, но… скажу. Это и вас успокоит, и понятно будет, почему пока что не выпустим и почему выпустим потом…
Фицрой сказал весело:
— Скажи, скажи! Заодно и я узнаю. А то участвую, а не понимаю ради чего.
— У нас будут свои корабли, — сказал я с нажимом. — Это наше право!.. Неотъемлемое. И кто этому помешает, тот… неправ.
Они переглянулись, уже чувствуют, как поступаю с неправыми, но одно дело завалить полдюжины простых матросов, другое — сражаться с дюжиной кораблей.
Фицрой уловил напряженность в молчании, сказал бодро:
— Все вы получаете повышение!..
Я продолжил громко и с подъемом:
