простыни. Я едва не застонала от удовольствия и расслабленности. Закрыла глаза, задышала наконец полной грудью. Непередаваемое чувство — знать, что не нужно прятаться и контролировать каждый шаг.
— Ведьмочка, — ласково хмыкнул Вел мне в ухо, — прекращай.
— Что? — Я резко открыла глаза.
За спиной Велимира, на небольшом прикроватном столике буйно цвело какое-то растение. И прыткие ветки с голубыми цветками уже свисали до пола.
— Ой! — покраснела я.
— Кажется, я знаю, чем тебе стоит заняться. Здесь есть отличная оранжерея, а цветы из нее покупает даже Торделл. Там твой дар найдет применение.
Несколько секунд, может даже минуту, я молча смотрела на мужчину. Так странно было разговаривать о моем даре и не думать, как его скрыть, а искать применение, работу, развивать. Я немного успокоилась, взяла в руки магию и снова закрыла глаза. Теперь-то уж точно посплю!
Но… не судьба. Осторожные поцелуи должны были успокаивать, а они разжигали внутри настоящий огонь. И сон постепенно уходил, оставляя только одно желание.
— А давай ляжем спать через часик? — предложил Вел.
— А давай, — завороженная взглядом потемневших глаз, прошептала я в ответ.
И не знаю, чему я радовалась больше: тому, что осталась жива и могу дышать этим потрясающим свежим воздухом, видеть море и солнце, или тому, что могу чувствовать поцелуи самого невероятного на свете мужчины.
Моего инквизитора.
— Мама, я видела северное сияние!
— Это было не северное сияние, это тетя показывала фокусы.
— Я тоже буду уметь показывать фокусы?
— Откуда я знаю, детка, исполнится двенадцать, выясним.
Голова болела так, словно по ней долго и упорно били. Вдобавок мысли бегали, как бы он ни пытался поймать хоть одну из них, стараясь вспомнить, что произошло и почему эта ненавистная темнота никак не хочет рассеиваться. Да и вообще, почему она появилась, темнота эта.
— Хорошо погуляли, да? — Он услышал родной голос своей ведьмочки.
Раздались легкие шаги. Василиса приложила к его лбу прохладную руку. Что это вчера с ними было?
Чеслав, выпивка, воспоминания, веселье и… темнота.
— Мама, а папа спит или умер? — осведомилась дочь.
— Так сразу и не поймешь, — хмыкнула Василиса. — Вставать будешь?
— Буду.
— Так, Алюш, давай за уроки. Ты мне обещала! — в такие моменты голос у Василисы делался строгий.
Дочка захныкала, но куда деваться? В школе не похвалят за несделанные уроки.
По выходным они всегда ходили на пляж. В этот раз Вел повести ребенка не смог: накануне прилетал Чеслав, и они как следует вспомнили бурное время в Инквизиции Торделла. Василиса не возражала, но смеяться будет точно. За долгие годы он совсем разучился пить.
Велимир резко открыл глаза.
Дочка сидела за его столом и что-то рисовала для урока географии. Василисы в комнате уже не было, но слышался грохот посуды. Готовила завтрак. Через открытое окно в комнату пробивался запах леса, а из приоткрытой двери, ведущей куда-то вглубь дома, приятно пахло выпечкой.
— Скажи мне, что это блинчики! — прокричал он, направляясь в ванную комнату.
— Это блинчики! — незамедлительно отозвалась его ведьмочка.
— Правда?
— Нет, это запеканка.
Велимир рассмеялся было, но поморщился от головной боли. Он так давно не использовал дар инквизитора, что забыл уже, как с этим всем справляться. Придется признавать слабость и просить у Василисы что-то от похмелья. Ох, и смеяться она будет!
Но это еще неизвестно, в каком состоянии Чес уехал. Чаруне небось не смешно — снимать пьяного мужа с дирижабля и тащить домой.
Умывшись и переодевшись в нормальную одежду, Вел вышел на кухню. И увидел на столе вожделенный стакан с лекарством. Залпом выпил кисловатый напиток и немного постоял, подождал, пока похмелье уймется.
