Даже одной мысли о Киже было достаточно, чтобы серьезно исказить восприятие. Змееборец с сыновьями выглядел сегодня как-то двусмысленно – и показался мне небритым после долгого запоя Тиберием, блуждающим в джунглях похоти вместе со своими любимчиками: те еще вкладывали в происходящее эмоции, но сам Тиберий, уже вконец пресыщенный, лишь отпихивался с отвращением от толстых кривых гениталий, направленных на него со всех сторон.
– И где же часовня? – спросила Юка, оглядывая статую.
– Я не знаю. У меня только ключ… Тут должен быть замок.
Мы некоторое время разглядывали статую, а потом Юка сказала:
– Да вот же. На самом видном месте.
Она указала на медную пластинку со словом «Лаокоон». Все буквы «о» в этом слове выглядели одинаковыми черными кружками – но одну окружали мелкие царапины. Я приставил к ней ключ, надавил на него – и он погрузился в пластинку.
Я почему-то ожидал, что статуя сдвинется с места – но вместо этого отодвинулась часть стены рядом с ней, и между двумя фальш-колоннами, выделявшимися своей неуместностью, образовался проход шириной в дверь.
Из этой черной дыры чуть потянуло погребом. Я увидел на обнажившемся полу медную букву «Ф» и понял, что делать.
Сосредоточившись, я собрал перед собой волну Флюида и направил его в комнату, как бы ощупывая пространство. Внутри что-то сразу поддалось – там зажегся свет, и послышалась тихая органная музыка. Даже воздух за несколько секунд потерял свою затхлость. Видимо, это место часто посещали Смотрители прошлого, и оно хорошо понимало их язык.
Мы вошли внутрь. Я увидел комнату со скамьями и стульями – как и положено в небольшой часовне. Дальняя ее часть была скрыта за багровым занавесом.
Почувствовав за спиной движение, я обернулся.
В часовне непонятно откуда появился худенький монах в толстых очках. Он походил на сильно состарившегося двенадцатилетнего мальчика.
– Здравствуйте, ваше Безличество, – сказал он и поклонился. – С вашего позволения, я закрою за нами дверь.
Он повернул ручку, и стена встала на место.
– Я аттендант при часовне и ваш почтительный проводник в мистерию Кижа. Я вхожу сюда лишь тогда, когда к Страдальцу приходят гости, а в остальное время живу в комнатке по соседству. Мое послушание в том, чтобы терпеливо ждать, поэтому я провожу большую часть времени в абсорбции.
– Часто сюда приходят гости? – спросил я.
Монашек пожал плечами.
– При прежних аттендантах это были только Смотрители. Но со времен Никколо Второго сюда также допускаются ученые и созерцатели, которым требуется ответ оракула. Они обращаются в канцелярию Смотрителя, и, если там находят дело достаточно важным, их допускают в часовню.
– А в чем заключается сама мистерия? – спросил я, не удержавшись от саркастической интонации.
Монашек, однако, оставался совершенно серьезным.
– Вы знаете, Ваше Безличество, – ответил он, – что Павел дал Кижу слово спасти его. Учитывая случившееся с Кижем, это было практически невозможно, но великий алхимик нашел выход.
– Какой?
– Он придумал этот трюк с сибирской ссылкой. Секрет в том, чтобы все время возвращать Кижу органы чувств. Каждый раз, оживляя его и отправляя в Сибирь, Смотрители чуть ослабляют связь Страдальца с Инженерным замком. Но работы здесь еще на много поколений.
– А почему именно Сибирь?
– Нужны очень сильные, яркие и даже болезненные впечатления, чтобы удерживать сознание Кижа вдали от петербургского дворца, к которому приковано его эфирное тело. Нужно все время как бы будить его – задремав, он низвергается вниз. Для этого приходится пороть его на каждом почтовом перегоне. Но это не месть. Это помощь. Из жизни в жизнь Киж идет по особому, удивительному, ни на что не похожему духовному пути. Наблюдать за ним можно из этой часовни. Сюда в тяжелую минуту приходят Смотрители, чтобы выслушать напутствие Страдальца. В нем истина.
– А каким образом, – спросил я, – господин Киж получает доступ к этой самой истине?
– Попытаюсь объяснить, – сказал монашек. – Вы ведь немного знакомы с действием Флюида, ваше Безличество?
Я заметил под погоном его рясы два вышитых колеса – знак Однажды Возвращающегося – и решил не обижаться. Я ведь действительно был знаком с Флюидом совсем немного – по сравнению, например, с Менелаем. А тот был лишь на один чин старше этого монашка.
– Можно сказать и так, – ответил я.
– Тогда вы без труда поймете, что происходит при обращении к оракулу. Как я уже сказал, Киж бредет по снежной пустыне, подвергаясь экзекуциям на каждой почтовой станции. Сами по?рочные избы ставили, должны помнить…
Мне показалось, в тоне монашка прозвучало осуждение, но я не стал его прерывать.
