пара.
Отец вытолкнул меня вперед, подхватил под ребра и, совершив несколько широких прыжков, упал вместе со мной в заросли полыни. Он хрипел, на губах выступила белая пена, вены на шее чудовищно вздулись и пульсировали.
- Иди, - проскрипел он, вцепившись скрюченными пальцами в щеки. – Беги. Книга…
Я не стал испытывать судьбу. Припустил к лесу, благо что до него оставалось не больше пятидесяти метров. Достигнув опушки и забившись в кусты, я стащил с головы противогаз. Некоторое время сидел там, укрывшись в густых тенях, собирался с мыслями и наблюдал, как Особый Алхимический Корпус с помощью огнеметов стирает нашу ферму с лица земли. Полчаса спустя, когда безликие фигуры в коричневых плащах принялись прочесывать поле, я покинул убежище.
Именно тогда, за несколько мгновений до наступлений рассвета, в недолговечном, но прекрасном сером лабиринте леса он(а) и встретил(а) меня. Я шел, не разбирая дороги, спеша оказаться как можно дальше от кошмара, что разрушил мою жизнь, словно хрупкое птичье гнездо. Слезы душили меня. Осознание произошедшего постепенно заполняло собой разум, убивая всякую волю к дальнейшему существованию.
А потом я остановился, поднял взгляд. Он(а) стоял(а) предо мной, порождение теней и запредельного безумия. Чуждость этого существа нашему миру была такова, что взрослый человек, узрев его, наверняка бы ослеп или лишился рассудка. Но мое детское, сожженное страшным горем сознание приняло увиденное как данность. И многочисленные пасти, и бескостные конечности, и вывернутые назад ноги. Песнопения алхимиков достигли цели. Их услышали, и на них ответили.
Дитя нашего Бога, одно из Тысячи, явилось мне. Немногие из тех, кто верой и правдой служили Черному Козлу, удостаивались подобной чести. Он(а) смотрел(а) в мои глаза, и великая, неизбывная пустота истины проникала в меня, избавляла от свежих страданий, исцеляла любую прошлую и будущую боль. Он(а) был(а) само небытие, хранящее в себе все возможные вселенные, окончательные ответы на любые возможные вопросы.
Я зажмурился, чтобы не рассыпаться пеплом, опустился на колени и положил книгу в траву перед собой. Отец оказался прав. Мы все – не имеем значения. Книга, это проклятое сборище ненужных знаний, не принесла ничего, кроме скорби. Эти страницы разрушили невероятное количество жизней, с легкостью перемололи в труху и мою.
Нельзя позволить хаосу вновь вырваться в мир. Я улыбнулся, чувствуя, как сильная, склизкая рука касается моей головы, наполняя ее светом вечности.
Маргарита
(Вадим Громов)
- Большое спасибо за покупку! Приходите к нам ещё.
Платиновая блондинка лет тридцати заучено улыбалась, демонстрируя идеальные зубки. Мордашка была смазливой, хоть сейчас нагоняй целую свору корифеев объектива и длинного мегапикселя: точёные черты лица и голубые глазищи так и просились на обложку не самого захудалого дамского глянца.
- Спасибо. – Маргарита взяла два фирменных пакета (плотная качественная бумага, причудливый чёрный с тиснёной серебряной каймой вензель – на алом фоне, позолоченные ручки-шнурки), в которых лежало по коробке с дорогой обувью. – До свиданья.
- До свиданья, всего хорошего.
Маргарита (Марго, Марита, Рита, Маргунчик, в зависимости от того – с кем и в какой обстановке происходит общение) направилась к дверям бутика элитной обуви. На ходу бросив взгляд в зеркало, в котором отражалась блондинистая продавщица. Улыбка той уже пропала, но Марго была уверена – обернись она – и дежурно-предупредительный «чи-и-из» снова появится на лице красотки. Как будто у неё в голове переключат рычажок, над которым имеется изображение улыбающегося смайлика. «Вкл.», «Выкл.». Щёлк-щёлк.
Естественно, оборачиваться Маргарита не стала: к чему эти бессмысленные телодвижения? Потешить своё самолюбие осознанием того, что обслуживающий персонал готов суетиться на полусогнутых, лишь бы клиент зашёлся в приобретательском оргазме? Чего-чего, а это она прочно разучилась делать несколько лет назад. Жизнь иногда бьёт наотмашь так, что из любого начисто вылетает всякая душевная
Люди зарабатывают деньги, и стоимость этой улыбки тоже включена в цену двух пар обуви. Изящнейшие бежевые босоножки и элегантные туфли на высоком каблуке обошлись в несколько десятков тысяч рублей. Какая-нибудь бюджетница наверняка бы посчитала подобную трату – как минимум придурью… но столкнуться в таком бутике с бюджетницей – было бы так же удивительно, как лицезреть порхающего по Дворцовой площади Карлсона. Зажавшего в пухлой пятерне «Ф-1» с выдернутой чекой, и ненавязчиво предлагающего многочисленным интуристам скинуться на цистерну варенья. «Пополни бюджет, морда заграничная, и не жмись. А то у меня от огорчения пальчики моментально устают…».
