тел. Старый дружинник был один.
- Где Ставр? - спросил Ёрш, опередив Вышату. - Неужто помер?
- Пропал, - пробормотал задумчиво Головня. - Нет его.
- Как так? Может, ты в темноте заплутал, не там искал?
- Да ну! Конь его на месте, шелом на месте, даже меч лежит. Самого нет.
Ёрш медленно поднялся, осторожно перенес вес на пострадавшую ногу. Боль, уже ожидаемая и привычная, всплеснула от икры до бедра, но ее можно было терпеть.
- Как его ранили?
- Смотри-ка, - широко улыбаясь, протянул Головня. - Оклемался.
- Отвечай, как его ранили?
- Известно как, - помрачнел бородач. - Стрела в грудь справа, стрела сквозь правое плечо, стрела в пояснице. Ничего хорошего.
- С такими ранами не ходят, - жестко сказал Ёрш. - С такими ранами лежат и вспоминают грехи, в которых придется отчет давать.
- Да разве ж я спорю! - огрызнулся Головня. - Но только нет его. Уполз твой Ставр.
- Надо искать.
- Верно, надо бы. А уцелеть тоже надо бы, а?
- Ты это к чему?
- Так просто, обмолвился. Вышата, как думаешь, далеко до рассвета?
Парень поднял лицо к абсолютно черному небу, почесал загривок:
- Немало еще.
Головня вздохнул, заглянул Ершу в глаза:
- Нечего нам тут делать больше. Бежать надо, уходить по следам своим же обратно. Утром прикончат нас, видит бог. Мы и так помогли, кому сумели.
- Он сестры моей суженый. Не брошу я его, - сказал Ёрш. - Вы, так и быть, ступайте, оставьте мне только огонь.
Головня снова вздохнул, опустил взгляд.
- Ладно, - сказал он наконец. - Пойдем. Без нас проплутаешь как раз до восхода.
Вышата гневно фыркнул, словно рассерженный конь, но промолчал. Они двинулись вглубь поля битвы: впереди шагал Головня с факелом, за ним, время от времени стискивая зубы от боли и опираясь на свое копье, ковылял Ёрш, а Вышата, тоже с факелом, замыкал. Света хватало, чтобы разглядеть хаос, застывший вокруг. Бесформенными грудами громоздились трупы - лошади и люди, растянутые в смертных оскалах рты, изломанные под нелепыми углами конечности. Окоченевшие пальцы все еще сжимали рукояти мечей и древки палиц. Бледные, покрытые засохшей кровью лица выплывали из темноты, гримасничали в резких, желтых отсветах пламени, и вновь скрывались во мраке. Тишина ползла по мертвецам, ласкала их холодную кожу своими холодными пальцами, нашептывала в их восковые уши свои восковые тайны.
- Птицы, - сказал вдруг Ёрш, неожиданно даже для себя самого. - Где птицы?
- Нет, - не оборачиваясь, ответил Головня. - Я давно уже заметил. Ни одного стервятника.
- Не может быть.
- Здесь все...
- Ша! - воскликнул позади Вышата. - Стойте!
Голос его, резкий и испуганный, едва не сорвался на визг.
- Что такое? - встрепенулся Головня, выхватил меч, подскочил к парню.
- Видал я кого-то, - ответил тот, напряженно вглядываясь в темноту. - Вон там.
- Ставра?
- Нет, не похоже на него. Вроде, ростом чутка пониже... хотя - кто знает.
- Сейчас посмотрим, - выставив перед собой факел и меч, Головня направился в ту сторону, куда указывал отрок. Ерш потащился за ним, а сам Вышата, настороженно озираясь, остался на прежнем месте.
- Ста-а-авр! - гудел Головня, беспрерывно поворачиваясь из стороны в сторону, освещая все новые и новые трупы. - Это ты, милок?!
Степь затаила дыхание и не торопилась с ответом. Она неохотно приоткрывала завесу мрака над тем, что считала законной добычей, показывала настырным людишкам свои новые сокровища: изувеченные, искореженные, затоптанные тела, окровавленные доспехи, проломленные черепа. Степь знала, что поглотит все эти жизни, расплескавшиеся по ее сухой груди, выпьет до дна, прорастет сквозь них. Она не сомневалась в своем неминуемом торжестве над уцелевшей троицей, и знала: здесь нет того, что они ищут.
- Ежели он сразу не отозвался, зачем глотку драть? - пробормотал Ёрш, морщась после очередного неудачного шага. - Причудилось парню.
