что выпитого вина. В воздухе плыл аромат древесины и обоюдного возбуждения.
Нетерпеливыми и стремительными движениями мы избавили друг друга от одежды. И замерли. Прохлада бревенчатого, давно не отапливаемого дома холодила кожу, но его взгляд заставил разгореться внутри меня настоящему пожару. Подозреваю, это было взаимно.
Налюбовавшись, Лан преодолел разделяющий нас ничтожный шаг, опалил мое лицо дыханием, кончиками пальцев обвел контур припухших от поцелуев губ и заскользил горячими ладонями по плечам, к груди и еще ниже. Я выгибалась в его руках, стонала в голос и с трудом удерживалась на грани разума. Сама не поняла, в какой именно момент взялась повторять его движения.
Даже не знаю, кого из нас больше сводили с ума эти прикосновения…
Но мои поползновения быстро пресекли. Через минуту на запястьях сомкнулись его ладони и завели их за спину. Белый вожак хищно улыбнулся, изменил хватку так, чтобы освободить одну руку, запустил вторую мне в волосы и решительно притянул к себе. Этот поцелуй был совершенно другой: жесткий, настырный, немного грубый, подчиняющий. Почти болезненный. Что совершенно не помешало мне откровенно прижаться к любимому и слегка потереться о его тело.
Глаза оборотня полыхнули еще ярче.
— Не могу больше ждать, — прохрипел Лан, разорвав поцелуй. — Иди ко мне, волчонок…
Мы опустились на кровать, лицом друг к другу.
Вряд ли в тот момент я способна была заметить грубые льняные простыни или колючее шерстяное одеяло, всем миром для меня сейчас был только он. Мой белый волк.
Еще немного ласк. Его руки, кажется, умудрились коснуться каждой клеточки моего тела, они скользили по груди и животу, сжимали ягодицы и бедра, посылали сладкую дрожь вдоль позвоночника. Кожа стала чувствительной до болезненности. Меня медленно затягивало в воронку наслаждения.
Он прав. Слишком долго!
Ланхольт обнял меня и крепко прижал к себе. По шее скользнули горячие губы, оставляя за собой влажную дорожку из поцелуев. Одновременно мы качнулись навстречу друг другу. Ланхольт довольно застонал и сжал меня еще крепче, полностью заполняя собой, я же ослепла от боли и изо всех сил вонзила ногти в его плечи, будто стремилась тоже сделать больно.
Из его приоткрывшегося рта вырвался настоящий рык.
Это немного отрезвило. Я ослабила хватку и осторожно лизнула ранки.
Он шумно вздохнул и начал осторожно двигаться, снова ласкал и целовал.
Наверное, я уже слишком оборотень… Скоро боль ушла, будто и не было ничего. Ранки затянулись, внутри и снаружи. Я обняла своего волка за шею, ласково поцеловала совершенно невредимое плечо и попыталась поймать его темп.
Волчица внутри напряглась, будто готовясь к прыжку.
По охотничьему домику разлетелись протяжные низкие стоны. Внутри меня медленно сжималась раскаленная пружина. Судя по тому, как жадно двигался Лан, как целовал урывками и срывающимся голосом шептал что-то невнятное, он чувствовал то же самое. Происходящее дурманило, с головой погружало в омут эмоций и обрывочных ярких ощущений.
Финальные стоны слились в один.
Лан рухнул на грубые простыни, опрокинул меня сверху — и несколько минут не существовало ничего вокруг, только тяжелое дыхание, безумный стук двух сердец и его рука, мягко скользящая по моей спине.
Когда возможность шевелиться вернулась, вместо долгожданного опустошения пришло еще более сильное напряжение. Совершенно новое чувство.
Воспользовавшись замешательством человеческой половины, волчица взяла дело в свои лапы.
Я вывернулась из таких уютных объятий и рванула на улицу, на ходу оборачиваясь. Хотелось покрутить пальцем у виска и срочно проконсультироваться у психиатра, но природный инстинкт оказался сильнее. Так что пришлось целиком и полностью доверить нашу судьбу серо- серебристой хитрюге и из самого отдаленного уголка сознания пассивно наблюдать за происходящим.
Бешеная гонка через лес. Лапы с непривычки начинали ныть и подгибаться. За шерсть цеплялись торчащие ветки и колючки.
А за спиной, с каждым прыжком все ближе, несся преследователь.
Вожак.
Наш волк…
ГЛАВА 28
