– Живем! – кратко сообщила девушка. – От Матвея тебе привет. Вспоминал часто.
– А Матвей как? – отпустил чародейку казак.
– В хлопотах весь муженек мой ненаглядный, – посетовала Митаюки. – В делах, заботах. Три острога на нем, хозяйство, рати большие. Тяжко ношу такую тянуть. Но про тебя вспоминал. Сказывал, самый могучий ты из всех, кого он видывал!
– Он тоже… крепок… – Великан смутился и даже слегка покраснел от неожиданной похвалы.
На самом деле, конечно же, Серьга, при всей дружбе с Ослопом, о соратнике за минувший год не вспомнил ни разу. Но Митаюки-нэ требовалось с первых мгновений расположить к себе казака – и учение девичества давало сразу несколько надежных советов для достижения подобной цели. И вот – чародейка дружески обнимала чужого воина, жизнерадостно махала рукой воеводе Егорову и бородатому Кондрату, а у нее из-за спины вытекали и вытекали из леса десятки воинов, расходясь по площади и смешиваясь с иноземцами.
Теперь, даже если казаки Троицкого острога и имели нехорошие замыслы – затевать бой уже поздно. В ближней схватке у пищали перед копьем и палицей особого преимущества нет. А воинов у чародейки больше минимум втрое. Справятся.
– Ганс сказывает, жена Серьгова, ты половину дела ратного за нас сотворила? – подошел ближе Иван Егоров, и Митаюки не ощутила в его сознании никаких иных эмоций, кроме одобрения. – Целых пять селений одна покорила?
– Кабы не капитан, меня бы еще во втором зарезали, – тут же вернула наемнику похвалу черная ведьма и добавила, указав на своих сир-тя: – Сии воины делу веры Христовой также всей душой преданы, себя не жалели.
– Добро, – кивнул атаман. – Отдыхайте. Опосля решим, как дальше поход свой вести.
– Умница, – положил ладонь ей на плечо Кондрат Чугреев, и в его эмоциях чародейка ощутила облегчение. Похоже, белые иноземцы доверяли ей так же мало, как она – им, и теперь все радовались, что оказались не врагами, а союзниками. – Правильно мы тебя в ватагу приняли.
– Вы семья моя большая, Кондрат, – улыбнулась и бородачу девушка. – Не сомневайся.
Воевода Егоров и его ближние сподвижники отправились к остаткам истерзанного картечью святилища, темная ведьма повернула к стоящим за догорающими кострами чумам. Медленно пошла, огибая кровавые лужи, переступая оторванные руки и ноги, просто бесформенные куски мяса, останавливаясь возле безжизненных тел, стараясь не слышать девичий плач и крики боли.
– Решила полюбоваться, поклонница смерти?! – насмешливый голос заставил Митаюки-нэ поднять голову. – Нравится?
Несколько мгновений девушка бессмысленно смотрела на самодовольного щекастого Енко Малныче, обтянутого в чистенькую, блестящую змеиную кожу, затем спросила:
– Зачем? Зачем ты все это сделал?!
– Это война, женщина! – свысока хмыкнул колдун. – На ней убивают.
– Даже на войне убивают, когда в этом есть смысл, – покачала головой темная ведьма. – Но зачем все это месиво здесь? Чего ради? Селяне не способны сопротивляться огню и свинцу русских пушек. Стоило их немного припугнуть, и они бы сдались!
– Они и сдались! Что за бабьи сопли? – презрительно дернул губой Енко Малныче. – Мы пришли и победили! Теперь их идолы принадлежат казакам, равно как и их женщины! Ровно то, что и было нужно! Утрись и иди к котлам. Знай свое место, глупая баба!
– Теперь они возненавидят нас, – покачала головой Митаюки-нэ. – Все, кто выжил, будут мстить. Всем христианам, всем иноземцам. Нападать тайком, колоть в спины, резать спящих. Вместо торного пути между острогами здесь проляжет кровавая дорога. Зачем ты это сделал, колдун?
– Ерунда, – отмахнулся Енко. – Разгромили этих селян, перебьем и спрятавшихся. Пусть только высунутся! Что ты понимаешь в войне, девка? Война – это схватка мужества и силы, отваги и оружия! Неудачники проиграли и будут истреблены все до последнего! Ты мне просто завидуешь. Я перебил четыре племени и разорил четыре святилища. Четыре! А что смогла сотворить ты?
Колдун презрительно сплюнул ей под ноги и направился к выворачивающим золотого идола казакам.
– Непроходимый тупица… – с некоторым даже удивлением посмотрела в спину Енко Малныче девушка. – Каким образом в древних и могучих колдовских родах рождаются столь безмозглые дураки? Немудрено, что его лишили невесты, опозорили и приговорили к смерти. Странно, как, не имея даже крохотного ума, Енко догадался сбежать перед казнью? Не иначе, спас кто-то из сердобольных родственников!
– Приказывай, госпожа… – Нахнат-хайд стоял перед ней, весь исчерченный витиеватыми рунами, спокойный и уверенный, прижимая правую ладонь к груди, а левую опустив на боевую палицу с навершием из черного гранита.
Чародейка скрипнула зубами и распорядилась:
– Идите к кострам. У здешних сир-тя несомненно найдется и брага, и мясо для обжарки. Ешьте, пейте. Отдыхайте. Вы заслужили.
– Верно ли так, великая шаманка? – усомнился вождь.
– Его вредно убивать, – покачала головой девушка. – Енко Малныче служит иноземцам Троицкого острога. Не хочу с ними ссориться. К тому же он нам не враг. Просто старательный дурак.
– Воля твоя, госпожа, – с поклоном отступил бывший шаман и еле заметным жестом распустил подтянувшихся ближе воинов.
Митаюки-нэ осталась среди мертвецов наедине со своими мыслями.
