– Пойду прогуляюсь. – Ласкез шагнул к двери. Роним поймал его за плечо.
– Ее нет в городе. Отшельника тоже уже нет, я уверен. У алопогонных быстрые самолеты. И… тебе надо успокоиться. Прямо сейчас.
Они – одного роста и, наверное, одинаково бледные и напряженные, – смотрели друг на друга. Ласкез скривил губы; его дыхание было частым и неглубоким, взгляд помутнел. Смотреть в его выцветшие глаза было почти невозможно.
– Хорошо. Тогда…
– Не вини его, – невольно вырвалось у Ронима.
Ласкез желчно осклабился:
– Что поймал ее? Что лгал нам? Что не дал тебе меня забрать, когда мы…
Роним вздрогнул.
– Откуда ты это взял?
Несколько мгновений Ласкез прожигал его взглядом и наконец, усмехнувшись, опустил подбородок:
– Когда молчишь, становишься наблюдательнее. Я подозревал. Он…
– Он спас твою мать. И…
– Вешает ее сейчас!
Ласкез выпалил это, привалился к стене и сполз по ней. Опустил голову, погружая пальцы в отросшие волосы и сжимая их. Роним боролся с мучительным желанием закурить – чтобы отгородиться хотя бы дымом.
– Она так тянулась к Тэсси. Так тянулась. Ко мне реже, хотя я тоже замечал, она…
– Я уверен: это не решение Отшельника.
– Чье бы ни было, он с ними!
– Пойми…
Ласкез поднял глаза, по-прежнему мутные и пустые. Роним с трудом заставил себя не менять позы – остался возвышаться над ним. Он скрестил на груди руки и ровно отчеканил:
– В Аканаре люди. Много людей. И главное, чего
– …Ты?
Роним кивнул.
– Если ты действительно слышал, о чем говорила Мина, то должен понять. Если ты и правда хочешь стать тем, кем задумал, – одним из
– Но мама…
«Чужое слово», – устало подумал Роним. Чужое для него самого, росшего с отцом, чужое для этого сироты из Малого мира. Для них обоих слово «мама» было из какого-то другого языка, принадлежавшего другой жизни, другому детству и другому будущему.
Ласкез запнулся. Его лицо исказилось: оно, еще мгновение назад казавшееся взрослым и решительно-незнакомым, стало таким, каким Роним его запомнил. Как в тот день, когда он нес в клетке волчонка и садился в самолет. Когда по лестнице Крова бежал мальчик. Испуганный, потерянный, брошенный ребенок. Ребенок, которого он предал.
Роним сдался. Он присел рядом и посмотрел Ласкезу в глаза.
– Куплю билеты прямо сейчас. Я не знаю, сможем ли мы что-то сделать… но мы будем с ней.
Еще какое-то время они просидели молча. Рядом, в темноте, слушая пролетающие самолеты. Ласкез попросил сигарету. Это было не самым правильным поступком, но Роним ее дал. После, поднявшись, вышел на лестничную площадку и позвонил в дверь соседки. Что бы ни произошло дальше, за Поэтессой стоило присмотреть.
– Самое поразительное – то, что после всего мы снова едем туда вместе, Роним.
– Учитывая, что ты сказала, что для тебя я умер… ты едешь с трупом.
– Вот мерзость.
Таура спала, свернувшись на верхней полке. Мина сидела на нижней, хмуро подтянув колени к груди. Ее волосы, обычно аккуратно уложенные, теперь были едва собраны в растрепанный пучок, лицо казалось бледным и осунувшимся.
– Тебе стоит поспать, мне кажется.
Слабо усмехнувшись, она покачала головой. Роним отвернулся и стал смотреть в окно.
Скорый Аджавелльский поезд должен был прибыть в Аканар уже к началу второй вахты. Колеса выстукивали так бешено, что детективу казалось, под этот звук невозможно уснуть. Но Таура и Ласкез спали.
