– А знаешь, кто она?
– Это…
Стало слышно: юноша заикается. Не очень заметно, но дребезжащие согласные будто разбивались о его ровные заостренные зубы.
– Эт-то неважно. Отп-пусти.
Писатель перехватил рыжую пленницу поперек горла, прижимая к себе. Девочка захрипела. Другая, в форме, рванулась вперед.
– Нет. Это
Хо' Аллисс прищурил глаза. Убрал пистолет и плавно вытянул вперед руку:
– Дай-ка мне тиару.
Он сказал это намного тише, чем все предыдущие слова. Без злости, без угрозы, почти мягко. Юношу вряд ли могло это обмануть или успокоить: он, и так вполне открытый для выстрела, не двинулся. Просто снял украшение с головы и вложил его в протянутую руку. Мужчина усмехнулся.
– И для тебя я так стараюсь?…
Его быстрое движение – точно он собирается нахлобучить тиару на себя – снова было обманным. Тиара легла на голову девочки, вздрогнувшей и пугливо трепыхнувшейся. Рыжая голова дернулась, и украшение упало. Хо' Аллисс не глядя придавил его ногой, и хрупкие стрелы погнулись.
– Посмотри на свой народ, трус. Ева, посмотри на своего правителя. Он тебе нравится?
Девочка уставилась в землю. Она уже едва держалась на ногах. Тобин Веспы вглядывался в нее.
– Да. Посмотри на свой народ. Посмотри!
Это мужчина из поезда уже не произнес.
– Мы победим!
– Победим, слышишь, Замарашка?
– Ширу все исправит!
Ее лицо, и без того бледное, окончательно потеряло краску и перекосилось от страха.
– Они хотели вырвать себе свободу. Ты знаешь хотя бы одно из этих лиц, трус?
Тобин покачал головой.
– Ты сделал хоть что-то, чтобы их жертва не потеряла смысла?
Юноша не ответил. Его губы шевелились. Но заговорить он явно не мог.
– Может, ты считаешь их поступок неправильным? Их узничество и работу на Большой мир – справедливым?
– Я…
Он не смог продолжить. Оглянулся на троих, стоявших за спиной. Смуглый серопогонный, кажется, хотел сделать шаг, но на его плечо легла лапа рыжей кошки. Тобин четвертого региона прищурила ярко-желтые глаза, спокойно встретившись взглядом с мужчиной из поезда, и произнесла:
– Оставь его. Он очень молод. Он вообще не застал тех событий.
– Они… – взмах в сторону поезда, – тоже были молоды. А некоторые, кого здесь нет, примерно в его же возрасте оказались на виселице. И ты… – согнутый на манер когтя палец писателя прицелился в кошку, – была в числе тех, кто проголосовал за их приговор.
– Мы все были, – кивнул серопогонный.
– И голосуем за твой! Отпусти ребенка!
Это рявкнул ками, тобин Восьмого региона. В следующее мгновение он метнулся навстречу к рыжей девочке, отшвырнув с дороги одного из мертвецов. И почти сразу же со стоном осел на землю: второй, рванувшись навстречу, впился зубами ему между шеей и плечом. Мертвый был всего лишь киримо, полусгнившие зубы не были зубами хищника… но от яростного укуса песок тут же начала густо заливать кровь. Мертвец стоял над ками и бессмысленно таращился на него пустыми глазами. Больше он не нападал. С сине-черных распухших губ капало.
– Дурак… – Хо' Аллисс пнул ногой упавшую тиару, потом пнул под ребра того, кто носил ее. – Зато какая смелость… хотя я вполне мог ее застрелить. Ладно, убирайтесь.
В нависшей тишине мужчина и женщина приблизились и подхватили раненого под локти. Юноша стоял как вкопанный и смотрел. Он не сделал попытки двинуться. Казалось, он вовсе забыл, как это делать.
– Можешь убираться и ты. Ты жалок даже для того, чтобы тебя убивать.
Не поворачиваясь спиной, Хо' Аллисс вместе с девочкой отступил к поезду. Поднялся на ступени, бережно и почти нежно поддерживая свою спутницу. Он остановился – точно на прежнем месте. И, разжав руку, повторил свой недавний жест: стряхнул с пальцев невидимую воду.
– Вы спросили… – как ни в чем не бывало заговорил он, – как я это делаю, ло Краусс. Так вот… я ничего не делаю. Более того, никогда не делал. Мы с вами похожи. У вас есть свои солдаты. У меня – свои. Эй… дети!
