заскрипев, завалилась вбок одна из мачт. Корабль не издал ни звука. Волны тихо и ласково плескались о древесину.
Роним успел заметить две новых тени за цепью солдат. Одна, высокая и бледная, была хорошо ему знакома. Вторая – удерживаемая ею, приземистая, куда-то рвущаяся, кричащая, – тоже узнавалась. Джер… да, так звали этого парня. Друга Ласкеза. Нового капитана Странника. Капитана, который, рванувшись в последний раз, вдруг вцепился в собственную шерсть и стал выдирать ее клочьями.
Ласкеза нужно было удержать рядом. Хотя бы его. Но эта мысль была слишком вялой, едва пульсирующей, отрывочной. Страшное падение корабля задушило что-то внутри. Что-то, заставлявшее цепляться за память, утопать в снах, лихорадочно исправлять существующие и не существующие ошибки. По сути…
Исправлять было нечего. Дети погибли. Да, они погибли, даже оставшись в живых.
– Мир прогнил. – Хо' Аллисс так и не сдвинулся с места, но зато теперь он будто бы впервые увидел женщину на помосте. – И это безнадежно… какие жертвы! – Он даже всплеснул руками. – Какие жертвы во имя спасения глупой девчонки, даже не защитившей отца! Отца, для которого свобода… – взгляд впился в тобина и вернулся к Чаре Деллависсо, – наша свобода была так важна! – Впервые он вдруг сжал кулаки. – Сбежала. Завела новое имя. Ты хоть помнишь тех, кто там, за окнами? Тех, кто…
– Я все помню. Я всех помню, Ширу.
Женщина сделала шаг к краю помоста. Она прямо смотрела мужчине в лицо. Ветер трепал ее волосы и подол платья.
– И я никогда не использовала детей в своих целях, Ширу. Никогда.
Женщина улыбнулась, но… улыбалась она не ему. Она смотрела на свой поезд:
– Здравствуй, мой хороший. Даже они не смогли тебя околдовать? Ведь правда?
Массивное металлическое тело поезда вдруг пришло в движение, заскрежетало, загудело. Он – Роним готов был поклясться, – потянулся. Потянулся вперед, как тянулся обычно Бино, требуя, чтобы его потрепали по холке. Да, огромная, окровавленная, местами проржавевшая живая машина потянулась к своему Зодчему. И женщина потянулась в ответ. Никто из военных, даже те, кто решился снова подойти поближе, не пробовал ей помешать.
– Маленькое ничтожество…
Хо' Аллисс прищурил глаза.
– Заткнись! Она наша мать!
Роним увидел, как, вскинувшись, Чара повернула голову и тепло улыбнулась. Увидел, как вздрогнул, напрягаясь, Ласкез. И ощутил озноб. В толпе мог крикнуть только один человек. И это могло стать ее последним криком.
– Мать… – Хо' Аллисс повторил слово, будто пробуя его на вкус. Разгрызая, разжевывая. Роним подумал: еще мгновение, и он начнет искать девочку, чей тонкий голос по нелепости так отчетливо разрезал безмолвие. И она выйдет. Даже если ее не вытолкают перепуганные люди, она выйдет сама. Выйдет при малейшей угрозе хоть для кого-то. Если она хоть немного похожа на брата.
Но писатель не придал крику из толпы значения. Он не стал никого искать. Только удовлетворенно, без особого удивления хмыкнул и кивнул сам себе:
– Значит, те двое здесь. И Страж, отвернувшийся от нас, наверное, тоже. Так может быть…
Что-то в нем вдруг переменилось. Совсем неуловимо, но это что-то будто подсветило изнутри все его лицо, всю фигуру. Это трудно было объяснить, но, казалось, это разлилось в воздухе. Толпа снова зашепталась и беспокойно зашевелилась.
– Так может быть, единственная, кто никогда бы не предала меня по своей воле, тоже скажет мне что-то? – Хо' Аллисс сделал несколько шагов. – Моя Мина? Моя очаровательная Мина, которую я сюда пригласил? Мина… выйди ко мне. Я знаю, ты здесь.
Роним тоже был уверен: женщина, которую он уже так долго знал под именем Мирины Ир, здесь. Она просто не смогла бы сбежать, понимая – скорее, чувствуя, – что сын, которого она вдруг захотела увидеть, появится рано или поздно. Появится и вмешается.
– Мина…
Хо' Аллиссу не пришлось кричать. Не пришлось стрелять. Не пришлось подносить дуло к чьему-либо виску. Не пришлось даже двигаться с места, он просто вытянул руку – и толпа, к этому моменту уже напуганная настолько, что скоро должна была захлебнуться в ужасе, расступилась. Расступилась, чувствуя, что невидимая женщина где-то в середине. Смотрит. Ждет, пока ее окликнут.
– Здравствуй, Мина.
Он готовился шагнуть, так показалось по всей напряженной, устремленной вперед позе. Писатель смотрел – жадно и внимательно, и, если бы у взгляда были когти, они впились бы в замершую белокурую женщину. Она стояла, опустив голову и ссутулив плечи.
– Здравствуй, Ширу. Ты изменился.
Роним с большим трудом различил слова. Они с Ласкезом одновременно подались вперед, но Мина уже замолчала. Хо' Аллисс осклабился:
– А ты все так же красива.
– Благодарю.
– Подними голову, Мина. Посмотри, что сделано и что предстоит.
