Кровь Люцифера

Нельзя ли очистить подобным образом и самоцвет?

— Лишь добро может прогнать зло, — ответил Цао. —Лишь свет может рассеять тьму. Чтобы очистить от подобной скверны, потребуются величайшее добро и ярчайший свет.

Монах повернулся, чтобы посоветоваться со своими собратьями. Они перешептывались друг с другом на санскрите.

Эрин жалела, что не понимает их слов, но чувствовала, что ответ придет не от этой троицы.

«Я — Женщина Знания».

Она посмотрела на изумрудные отблески, которые отбрасывали осколки, лежащие на ладони Джордана, потом перевела взгляд на песчаную картину. Изучила три фигурки, перед которыми лежали символические изображения Арбор, Аква и Сангвиc у и вспомнила то, что сказал Гуго:

«Вы должны разгадать загадку, чтобы забрать камень, принадлежащий вам».

Эрин вновь повернулась к Джордану, глядя, как отблески камня играют на его лице. Мерцающие зеленые блики казались крошечными листьями, растущими на алых линиях на его коже — точно на виноградных лозах. Как будто камень действительно был семечком, проросшим внутри Джордана.

Она произнесла вслух:

— Эти камни... они связаны с каждым из нас отдельно?

Цао повернулся к ней.

— Так сказано в пророчестве Просвещенного. Дочь Евы будет связана своей кровью с красным камнем. Сын Адама укоренится в зеленом камне через свою связь с землей. А Бессмертный воссоединится с синим камнем, ибо обуздал свою природу, дабы получить возможность ходить под синим небом.

Эрин пожалела, что у нее нет времени прочесть эти древиие пророчества самой, но ей нужно было сосредоточиться на насущной проблеме.

— Если камень Сына Адама разбит, то, может быть, Сын Адама сможет восстановить его, — сказала она, переводя взгляд со Стоуна на белого льва и зная, что эти двое связаны общим свойством. — В крови Джордана содержится ангельская сущность, сущность созданий света и праведности. Может быть, эта чистота сможет очистить камень от скверны.

— И если эта кровь способна исцелять самого Джордана, — добавил Рун, — то, возможно, ей также дана сила исцелить этот самоцвет.

Стоун пожал плечами.

— А если это не получится, я могу просто держать две половинки вместе голыми руками.

Эрин осознала, что это было шуткой лишь наполовину.

— А разве у нас есть иной выбор? — спросила она.

— Эрин права, — вслух заявил Христиан, глядя на потолок и, вероятно, ощущая состояние солнца. — Что бы мы ни намеревались попробовать, давайте сделаем это поскорее.

— Тогда посмотрим, на что способна моя кровь. — Джордан достал нож из-за голенища ботинка. — Вряд ли я смогу осквернить ею камень сильнее, чем он уже осквернен.

Он поднес нож к своему запястью.

— Нет, не здесь! — воскликнул Цао. — В нашем священном храме запрещено проливать кровь!

— Тогда где? — спросил Джордан, поднеся острие ножа вплотную к коже.

Эрин знала, что у них больше нет времени на раздумья.

Она указала на песчаную картину.

— Мы попытаемся, когда займем должные места. — Она оглянулась на Цао. — Где третий камень? Ваш синий самоцвет?

«Тот, что предназначался для Руна».

Цао кивнул одному из своих собратьев, который вновь вернулся к нише в животе Будды и извлек другой ларец, также белый, но с изображением неба, в котором плыли кучерявые облака. Этот ларчик был куда меньше и легко помещался в ладонях монаха, который с поклоном протянул его Руну.

Корца начал было открывать шкатулку, но Эрин остановила его.

— Не надо, — остерегла она, вспомнив, какое воздействие Сангвис оказал на Джордана в церкви Гуго. Женщина не хотела, чтобы пение этого священного камня тоже повергло Джордана в транс.

Она указала в сторону открытых врат.

— Цао, отведите нас туда, где нам надлежит быть.