– Что-то у вас в деревне все сломанное… – проворчал Яромир. – Чего ни возьмись – сломано. Или пропало.
– Ну так времена-то нонче тяжкие… – забубнил дед Молчан. – Змей вот повадился, Кащей опять же лютует…
– Так это ж, верно, не змей и не Кащей тебе шесток-то сломали. Или таки они?..
– Да не… Так, сломалось… давно уж… летось…
– Ну за полгода-то мог бы и починить, – покачал головой Яромир. – Ладно… Слышь, котяра, почини печку, а?
Баюн, пригревшийся в теплом подпечье, приоткрыл один глаз и лениво мяукнул:
– Ты не очумел ли, волчья шерсть? Коты печей отродясь не чинили.
– Ни от кого помощи не дождешься, – хмыкнул Яромир и начал чинить сам.
Иван тем временем прирезал и стал ощипывать курицу. Получалось у него это не очень ловко, но он смертно хотел есть, а потому старался. Баюн, смотревший на это сонным взглядом, помимо воли принялся рассказывать сказку про рябую курицу.
– Жили-были дед и баба, и была у них курочка Ряба, – вяло мурлыкал волшебный кот. – Снесла она как-то яичко – не простое, а золотое. Сука. Дед бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила. Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Сука. Дед плачет, баба плачет, а курочка кудахчет. Не плачь, дед, не плачь, баба, я снесу вам яичко другое – не золотое, а простое…
С интересом слушавший Иван немного подождал, а потом спросил:
– А дальше?
– Все, – хмыкнул Баюн. – Сказка вся. Рад бы врать дальше, да нельзя.
– Что, все?! – разочаровался Иван. – Такая короткая?! Глупая сказка какая-то… Разбили яйцо и плачут… вообще ни о чем.
– Это в голове у тебя ни о чем, дурак тупой, – фыркнул Баюн. – А «Курочка Ряба» – это одна из самых древних и глубоких сказок. В ней смыслов несколько слоев.
– Да ладно, – усомнился Иван. – Это каких же?
– Таких, дурак, – раздраженно ответил Баюн. – Это тебе не просто сказка – это пересказ древнего мифа о сотворении мира, золотом веке и грехопадении человечества. Яйцо – это символ мироздания, семя, заключающее в себе жизнь и вселенную. Божество-творец, демиург создает для людей мир – идеальный мир, безупречный. Золотой век. Однако люди, будучи по природе своей жадными, тупыми и вечно всем недовольными тварями, всеми силами пытаются этот идеальный мир уничтожить. У них ничего не получается, но эти их попытки не остаются без внимания. Из земных недр поднимается хтоническое чудовище, воплощение самого Хаоса, которое охотно помогает людям уничтожить дарованное им сокровище. Причем с легкостью – буквально взмахом хвоста. Поняв, что произошло, люди впадают в панику и молят о спасении. Сжалившееся божество приходит на помощь и создает им новый мир – однако на сей раз уже далеко не идеальный, а самый обычный, полный проблем, каверз и недостатков. И если люди и его разрушат – а на сей раз они вполне могут сделать это и собственными силами, – третьего шанса они уже не получат.
– Э-э-э… – протянул Иван, морща лоб. – Чего?..
– Да ничего! – огрызнулся Баюн, накрываясь пушистым хвостом. – Иди в дупу, пень тупой!
Как следует набив брюхо и испив хмельного меду, Иван улегся на лавку. А Яромир достал из котомы белый рушник, подаренный бабой-ягой. Потер его между ладоней, зачем-то даже поплевал на уголки, повесил на гвоздь у притолоки и сказал:
– Пойду кустодничать, Вань.
– Куда, зачем?.. – сонно захлопал глазами княжич.
– Змея дожидать, – вздохнул Яромир. – Он этой ночью сюда заявится, не позабыл?
– А… а зачем?..
– Да я почем знаю, чего он сюда заявится? Опять, верно, грабить и убивать.
– Да не об этом я! Ты его дожидать зачем пойдешь?
– Ну… так. Спросить хочу, где у него стыд.
– Э… а… так может, я с тобой? – схватился за Самосек Иван.
– Да не надо пока, отдыхай, – уклончиво ответил Яромир. – Даст Род, я и один справлюсь. А коли нет… видишь этот рушник? Его бабушка Овдотья сшила.
– Ага, вижу. И чего?
– Если вдруг с него кровь закаплет – значит, я в беде. Вот тогда и мчи мне на помощь что есть ног. Сладились?
– А то! – кивнул Иван.
Но едва Яромир вышел за порог, как Иван оглушительно захрапел. Аж избушка затряслась – так крепко уснул младой княжич.
А на улице совсем стемнело. Вымершая деревня стояла пустая и холодная – только в окошке деда Молчана мерцала лучина. Яромир, оборотившийся волком, долго нюхал следы, искал, откуда приходит змей. Наконец убедился – с того берега Смородинки. Оттуда струится этот гадкий, клейкий запах, похожий на ужиную жидкость.
