шестьсот лет станция достигнет этой звезды и, скорее всего, станет одним из ее спутников. А Потапов и Попов станут первыми людьми, достигшими чужого солнца.
— Мертвые?!
Владимир укоризненно покачал головой:
— Ну и мысли у тебя. Они еще молоды, лететь им да лететь. Мы же не сидим, сложа руки, мы думаем, работаем. Даст бог, Санек, вернем их на Землю. А лично я в этом твердо уверен.
Ну и язычок у Владимира стал. Мы так часто бога не поминаем, как он.
— Надеетесь построить фотонные ракеты? — спросил я. — Догнать их?
— Что ты мелешь? Все это фотонные, гиперонные и аннигиляционные ракеты имеют лишь теоретический интерес. Чтобы тысячетонные массы летели с околосветной скоростью — на дурака рассказ. Ведь как ни глубок космический вакуум, межзвездная пыль и газ буквально испепелят любую ракету. А лететь с меньшей скоростью сотни тысяч и миллионы лет просто нет смысла. Надо другим способом уметь преодолевать пространство, уметь манипулировать им — встряхнуть, скрутить и вывернуть наизнанку. Тогда оно само доставит тебя в какую хочешь точку вселенной. Этим, Санечек, мы и занимаемся.
Владимир помолчал и с иронией усмехнулся:
— Для начала вот передатчик куда-то «закинули».
— А эта Пота-Попа уникальная и единственная? И только в нашем институте?
— Нет, их с тех пор много получили. И побольше нашей есть. Спасибо Потапову и Попову, научили делать дыры.
Мне почему-то стало обидно, что при такой развитой науки и техники земная цивилизация не может спасти двух человек. Я заочно полюбил этих самоотверженных космических робинзонов. Чем они занимаются, о чем думают, таят ли надежду на спасение?
Вечером я стоял на берегу Ингоды, смотрел на убегающие вдаль лесистые сопки, на красный диск заходящего солнца и с грустью думал о мчащихся в бездну космоса Потапова и Попова. Не может быть, чтобы их не спасли. Обязательно спасут! От этой мысли поднялось настроение. Небо полыхало. Багровые облака, будто подсвечиваемые снизу раскаленными углями, были очень красивы. Такие же закаты я наблюдал из окна своей комнатушки на улице Новобульварной. Не знаю как в других местах, а у нас летом в Забайкалье закаты, каких поискать надо. В береговых зарослях увидел куст шиповника с красными ягодами. Взял в рот несколько ягод, выплевывая бархатистые косточки на землю. Вспомнил детство, походы, рыбалки с ночевкой. Скинув туфли и закатав штаны выше колен, я полез в воду ловить раков. Вот один пятится, пятится… Не успел пучеглазый юркнуть под камень, как схваченный рукой за спинку, полетел на берег.
— Саша! — услышал я удивленный женский крик, — Ты что там делаешь?
В тонком, длинном до пят платье, сквозь которое слабо просвечивали ноги, на берегу стояла Юлия.
— Ра…раков ловлю, — оторопело ответил я.
— Ой, как интересно! — она хлопнула в ладоши. — Я тоже хочу ра-раков ловить. Научишь?
Еще и передразнивает.
Я робко сказал, что учить тут нечему, хватай половчее за спинку и вытаскивай из воды. Юлия одним приемом стянула через голову платье, и мне показалось, что она без купальника. Я моментально отвернулся и, наверное, стал краснее заката. Не знаю, почему я удержался на ногах, так как от такой неожиданности должен был свалиться в воду. Юлия приближалась ко мне. Я стоял как болван, завернув голову так, что трещали шейные позвонки, да еще делал при этом дурацкий вид, будто что-то разглядываю на горизонте.
— Мамочка, сколько здесь камней! — тихо воскликнула Юлия и, ища опору, схватила меня за руку. Все! Настал конец света, надо поворачивать голову. И я со страхом повернул ее. Фу, боже милостивый, да это же такой телесного цвета купальный костюм. Я осмелел. Пройдя несколько шагов, увидел рака и поймал его. Скоро и Юлия поймала. Рак бил хвостом и шевелил клешнями, а она смотрела на пучеглазого и визжала, пока я не крикнул, чтобы кинула его на берег. Оба мы вошли в азарт, кто быстрее поймает и больше. Дно было усыпано крупной галькой — ступням больно. У Юлии подвернулась нога, и она уже было упала, но я инстинктивно схватил девушку за талию и прижал к себе. Сердце мое застучало, заколотилось. Мне стало жарко, но выступивший на лбу пот как всегда был холодным.
— Спасибо, — улыбнулась Юлия.
Мы вышли на берег. Я лихорадочно стал опускать закатанные штанины, стесняясь своих волосатых ног, может, еще и кривых. Вот уж никогда не задумывался над этим, а тут вдруг подумал. Часть раков уползла в реку. Остальных мы собрали.
— Что будем с ними делать? — спросила Юлия.
— В детстве мы их варили и ели, — глядя куда-то в небо, ответил я. Когда же она наденет платье? Ну не могу же я на нее такую смотреть. Будто поняв это, девушка надела платье.
— Ты синтик или натуралик?
