Про обезболивающее он тоже не упомянул.
Думаю, у него просто специфическое чувство юмора.
Еще один спокойный участок пути оставался позади, и мы приближались к темноте, которая появилась в поле зрения еще несколько километров назад.
– Сколько нам еще плыть? – спросила Дженин у матери.
– Часа три-четыре, – ответила та.
– Мы успеем понырять?
Карла подала Канишу знак закрыть солнечные панели и сбавить ход.
– Только недолго, – сказала она.
Дженин подошла ко мне и пнула по подошве ботинка.
– Эй, лежебока, – позвала она. – Пойдем, поплаваем.
Я встал.
– Пойдем.
Но заглянув за борт, я ужаснулся. Падать вниз было очень, очень далеко.
Мне нечасто приходилось плавать в открытом воздухе без страховочной сетки внизу. Одно дело, общественные пляжи и прыжки с обрыва у дома, но пляж был «лягушатником» по сравнению с этим местом. Глубокое воздушное пространство, небесный океан. Потеряешь здесь плавучесть – и уже не выкарабкаешься. Будешь падать без остановки, пока не превратишься в головешку.
– Готов? – спросила Дженин.
Она вскарабкалась на поручни и присела на перекладину, собравшись нырять.
– Если ты готова.
Без единого слова она оттолкнулась от перекладины, описала в воздухе плавную дугу, как выпущенная из лука стрела, и стала падать вниз.
Потом она резко затормозила и уже парила, лежа в воздухе на спине, и со смехом глядела на меня снизу вверх.
– Ну? – сказала она. – Идешь или нет? Воздух отличный. На корабле чувствуешь себя как взаперти. Так приятно немного размяться. Или ты передумал?
Каниш и Карла наблюдали за нами. Я уже умудрился упасть перед ними в грязь лицом, так что терять мне было нечего.
– Если прыгаешь – прыгай. У нас времени в обрез.
Прыгать я не решился. Я тихонько погрузился за борт, цепляясь за веревочную лестницу.
– Отпусти веревку. Просто отпусти и плыви. Это совсем как в воде. Отпускай.
Я отпустил.
Я был уверен, что сейчас умру. Или меня стошнит. Но ни того, ни другого не произошло. Я остался парить в небе, как облако.
Мы плавали недолго. Плотность воздуха позволяет нам не тонуть в нем, да только где-то внизу живота постоянно живет ощущение, будто какой-то пузырь вокруг тебя сейчас лопнет, и тебя начнет швырять по воздуху, как сдувшийся шарик, и в конце концов ты безвольно упадешь вниз и встретишь свою смерть.
Воздухоплавание – как хождение по канату. На плаву удерживает уровень мастерства, вера в себя и изрядная (возможно, даже необоснованная) самоуверенность. Ни в коем случае нельзя трезво оценивать тот факт, что все твое мастерство и уверенность – всего лишь иллюзия. Стоит задуматься об этом – и тебе крышка.
Поплавав минут десять, мы вернулись на корабль. Каниш опять открыл солнечные панели. Мы снова набрали скорость и нацелились на Острова Ночи. Далеко внизу в небе клубились высоченные столбы дыма и пылали огни. Я спросил у Дженин, откуда они.
– Огненные Острова, – объяснила она. – Они горят и плавятся уже не первый год.
– А почему не сгорают дотла?
– Наверное, когда-нибудь догорят.
Но пока что, затянутые чадом и серым дымом, они полыхали ярким оранжево-красным огнем, похожие на глаза дьявола.
Ночь.
Слишком часто у нас ее не бывает. Поэтому обнаружив ее, испытываешь восторг. А между Островами Ночи пролегла настоящая чернота и непроглядная темень – там стоит вечная ночь.
Эти острова протянулись на тысячу километров с лишним. Один нависает над другим, а между ними как на бутерброд намазана темнота.
Наш маршрут пролегал не вдоль островов, а поперек, пронзая их в самом узком участке. Так что поездка во тьме растягивалась не на тысячу, а сотни на три километров. Но эта дорога все равно была долгой и небезопасной.
До входа в черную дыру оставалось минут пятнадцать-двадцать, когда Каниш оставил Карлу у руля и спустился в каюту.
