Эрфурте, перед тем как они разорились.
— Как мы будем их использовать? — спрашивает Реджи, уже настроившись на деловой лад. Она берет сигнальный пистолет и, продемонстрировав умение обращаться с оружием, переламывает его пополам, чтобы убедиться, что он не заряжен. Потом прибирает патроны 12-го калибра с разноцветными метками, лежащие на камне рядом с ладонью Дикона.
— Видите, сигнальные ракеты бывают трех цветов: красного, зеленого и, как мы его называли во время войны, «белая звезда», — продолжает Дикон. Должен признать, что тон у него совсем не поучительный — просто объясняет что-то друзьям. — Предлагаю использовать зеленый как сигнал, что мы что- то нашли, чтобы подозвать остальных. Красный будет означать, что кто-то в беде и ему нужна помощь. Белый — сигнал, что всем пора возвращаться в пятый лагерь.
— Значит, сорвавшись с обрыва, — я чувствую себя немного пьяным, глупею и на секунду забываю, какое печальное событие привело нас сюда, — я должен по пути вниз выпустить красную ракету?
Все трое смотрят на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
— Это не помешает, Джейк, — наконец произносит Дикон. — Ты — самый нижний, ближе всего к обрыву.
Затем мы вытаскиваем свои рюкзаки и прячем сигнальные пистолеты Вери и патроны к ним во внешние карманы, которые можно достать, не снимая рюкзак со спины, но подальше от кислородных баллонов.
— Кстати, о поисках в нижней части стены, — говорит Реджи, когда мы все уже собрались и встали. — Вы действительно считаете, что тело Персиваля могло пролететь так далеко после падения с Северо-Восточного гребня или с Северной стены у Северного гребня?
Дикон не пожимает плечами, но в его тоне явно угадывается этот жест.
— Когда тело начинает падать с такого крутого склона, Реджи… падение обычно продолжается долго. Если причиной падения стала лавина, как утверждает Зигль, то тела Перси и Майера приобрели вертикальную скорость с самого начала.
— Тогда их тел вообще может не быть на Северной стене, — говорит Реджи.
Дикон не отвечает, но мы все слышим безмолвное: «Может и не быть». Об этом 2000-футовом обрыве под нами и падении с высоты более 8000 футов страшно даже подумать.
— Но я убежден, что Бруно Зигль солгал, когда называл лавину причиной смерти вашего кузена и этого Майера, — прибавляет Дикон. Я впервые слышу, что он с такой уверенностью говорит об этом.
— Но если Перси и Майер упали с другой стороны, с южной стороны Северо-Восточного гребня… — бормочет Реджи.
— Мы их не найдем, — с бесстрастной убежденностью заканчивает Дикон. — Больше двенадцати тысяч футов до ледника Кангчунг. Даже если мы поднимемся на эту гору по… Северо-Восточному гребню… как планировал и Мэллори… искать с южной стороны нет никакого смысла. Нам не разглядеть тел — или частей тел — с такой высоты. Особенно после года снегопадов. И я не собираюсь приближаться к снежному карнизу, который там обязательно есть.
— А как насчет меня? — спрашиваю я.
— Что насчет тебя? — удивляется Дикон.
— Границы моей зоны поиска.
— Ага. — Дикон указывает на синюю линию в самом низу разбитой на участки карты. — Я оставил тебе самый опасный участок, Джейк. Нижняя зона перед самым обрывом. Не думаю, что тебе стоит спускаться ниже уровня пятого лагеря — то есть к самому краю обрыва — поскольку человеческое тело, упавшее туда с Северо-Восточного гребня, будет разорвано на мелкие кусочки. Или, по крайней мере, жутко изуродовано. Пища для… горных воронов, которые залетают даже на такую высоту. Приношу свои извинения, леди Бромли-Монфор.
— За что? — бесстрастно спрашивает Реджи.
— За непростительную бестактность, — Ричард не поднимает взгляда.
— Мне уже приходилось видеть трупы в горах, мистер Дикон, — говорит Реджи. — И я не только прекрасно представляю, что падение с такой высоты делает с человеческим телом, но также знаю, что какой-нибудь падальщик вполне мог добраться до тел моего кузена и Майера, если они еще здесь, на горе.
— Тем не менее, — Дикон проявляет не меньшую бестактность, неуклюже пытаясь загладить грубость предыдущей фразы, — Северная стена на этой высоте представляет собой высокогорную пустыню. Тело может подвергнуться мумификации, пролежав здесь всего год.
Я чувствую, что пора сменить тему на нечто более приятное. Задрав голову, я смотрю на высокого шерпу.
— Доктор Пасанг, я удивлен, что вы смогли оставить своих пациентов и присоединиться к нам. Как Тенцинг Ботиа?
— Он умер, — говорит Пасанг. — Легочная эмболия — тромб, образовавшийся из-за сгущения крови на этой высоте, закупорил артерию, ведущую к легкому. Я ничего не смог бы сделать и спасти его, даже будь я в ту ночь в палатке на Северном седле. Он умер по дороге из первого лагеря в базовый.
— Боже, — шепчу я еле слышно.
