снова увлеклась работой в мастерской.
Твой М.» Тем же вечером я села за ответное письмо, но закончила его лишь к следующему дню, истратив стопку бумаги. Встречное послание получилось довольно бестолковым и сумбурным.
«Дорогому М.
„М“ — это Михельс? Или все же иное? Что ж, постараюсь сохранять конспиративность даже в своих мыслях, не называя тебя по имени. Благодарю за наставления. Весенние ветры и вправду опасны своей изменчивостью и непредсказуемостью, напоминая мне о тебе. А когда-то казалось, что мой возлюбленный супруг будто непоколебимая скала, рассекающая и успокаивающая самые высокие волны. Как же я ошибалась! Ведь до нашего знакомства, до того как я прибилась к твоим берегам, все в моей жизни было предсказуемо и понятно.
Я не жалуюсь, не думай. С любым другим мужчиной я быстро бы затосковала, но с тобой едва ли это возможно. Потому что даже когда я не пытаюсь понять твои слова и действия, все равно мысленно возвращаюсь к тебе. И ищу любое упоминание в газетах.
Ты спросил, чем я дышу? Тобой. И теперь, когда тебя нет рядом, уж прости меня великодушно, я слегка задыхаюсь. Несмотря на то, что воздух в провинции намного чище, чем в Брейге.
Дядюшка радушен, мил, дом удобен, а в саду совсем скоро можно будет прогуливаться. Снег практически сошел, и теперь на улицу не выберешься без высоких резиновых сапог. Так что не беспокойся, что я стану бродить по всему городу — все же мне не десять лет, чтобы радоваться лужам. Про прочее упоминать не буду. Уверена, что моя матушка расскажет тебе не меньше. И не верь ей про салфетки. Моей вины тут нет.
Почему бы и тебе не рассказать о своей жизни? Ты ничего не написал о своих делах, как и о наших друзьях и знакомых. О многих я хочу спросить, но больше всего об одном путешественнике. Добрался ли он домой? Можешь злиться на меня за то, что я спрашиваю о другом мужчине, но ведь это человек, которому я многим обязана. В том числе и твоей жизнью.
Скучаю и по-прежнему безумно люблю, хотя порой и корю себя за это. Твоя немного отяжелевшая и обленившаяся душа.
P.S. У меня в мастерской в книжном шкафу стоит полное издание „Теории магии“ Ульгеса. Пришли мне, пожалуйста, третий том. И если что сам найдешь про источники, тоже.
P.P.S. „Брейгский вестник“ за 12 марта, третья страница, правая колонка. Что это за истории про неведомого зверя, светящегося красным в темноте? Надеюсь, совсем не то, о чем я думаю».
Следующее письмо от Мартина пришло через неделю. Мой драгоценный супруг все так же выражал беспокойство моим самочувствием и был удивительно нежен, но теперь в его послании появилась чуть большая легкость. Будто убедившись, что я не намереваюсь его игнорировать, он позволил себе немного расслабиться.
«…Я ужасный кроликовод, душа моя. Мне остается только признаться, что один из твоих экспериментальных кроликов оказался более прытким, чем я ожидал. Но он пойман и даже не отправлен на жаркое.
И если уж мы говорим о прытких кроликах… Да, твой наставник в столице. Наши пути почти не пересекаются, но он выглядит довольным жизнью и привычно сует свой нос куда не следует. Хотя, кажется, я нашел подходящую для этого зверька ловушку. Обещаю, он не пострадает.
Д.Г. жутко скрипит своей механической ногой. По-моему, он опять залил в нее машинное масло, хоть ты это и запрещала. Но сама знаешь, какой Д. упрямый. Твой любимчик Берт снова начал брать уроки у Р. и делает значительные успехи. Теперь я опасаюсь, что у меня из-под носа уведут хорошего специалиста, может быть, будущего преемника. Моя тетушка вполне здорова, как и твой дорогой дядя барон. Женитьба сказалась в лучшую сторону как на его самочувствии, так и на характере. Интересно, я тоже изменился? Думаю, да. Нервная система, конечно, постоянно на грани истощения, но зато выработалось ангельское терпение. Теперь самая ужасная выходка любого из подчиненных вызывает у меня лишь снисходительную усмешку. Тебя им не переплюнуть, любимая, по способности влипать в проблемы. Хотя, стоит отдать должное, выходишь ты из них самостоятельно и не менее блестяще.
Требуемую книгу я передал с курьером. Хотя попасть в твою мастерскую было непросто. Ты не только не отдала мне ключи от нее, но и не сняла защитные чары. Пришлось врать своим подчиненным, что это такое испытание на профпригодность.
P.S. В особой секретности нет смысла, но я не против, если ты будешь называть меня „М“. Как представляю, как соблазнительно ты тянешь „эм-м-м“… Скучаю как никогда, душа моя. По твоему голосу, по прикосновениям, по теплу твоего дыхания на своих губах».
