– Стресс? – спросил Кубин. – Что это?
– Стресс? – улыбнулся я. Стало интересно, как отреагирует Матвей Власович на определение стресса. – Стресс – это состояние повышенного напряжения организма, своеобразная защитная реакция на различные неблагоприятные факторы, такие как – голод, холод, физические или психические травмы…
Лицо деда Матвея вытянулось. И я пояснил точней:
– В нашем случае оставшийся боевой азарт бояре гасят вином. Но алкоголь порой еще больше раззадоривает, поэтому я идею с кубками подкинул, а они ее еще и развили, лихо перебив всю посуду. Князь, видать, это тоже понял и останавливать бояр не стал, хотя, видать, он сам не прочь подобным образом порезвиться, однако… э-э-э…
– Невместно, – подсказал Кубин.
– Именно! Кстати, о «невместности», в первый выход сюда я видел, как князь землю пахал. Согласись, не княжеское занятие.
– Ну почему же, – не согласился дед Матвей, – если надо, то княже и топором помашет вместе со своими ратниками, и в волокушу впряжется, а Владимира Дмитриевича так к земле и тянет.
– Если землю любит, так пусть ею и управляет. Эстет. Похоже, в вопросах личной безопасности он полный… – я замолчал, подбирая более мягкое выражение и подходящее по смыслу, а то Кубин вряд ли бы понял слово «лох». Да и обидеться мог. Но тут раздался крик с поля:
– Княже!
Мы обернулись. К нам скакал отрок из нашего дозора, за ним на небольшом расстоянии три незнакомых ратника и какой-то мужик в простой рубахе, полотняных штанах и коротких кожаных сапогах.
– Княже, – повторил отрок, подъехав ближе, – дозор с северу пришел, с вестями.
– Хорошо, – кивнул Владимир Дмитриевич.
Ратники спешились, подошли и поклонились.
– Княже, – начал говорить один из ратников, – вот Никола, черемис из рода Белеста, что в прошлом году крещение приняли, – он показал на приехавшего с ними мужика, – поганых видел. Войско большое, говорит.
Черемис выступил вперед и поклонился.
– Верно ли, Никола, сие? – спросил князь.
– Верно, княже, – с поклоном ответил черемис. – Видел я воев чужих.
– Сколько их?
– Счесть сложно, княже, – ответил черемис, – сотен двадцать на виду было, но ближе не подобраться, на сухой старице они стоят. Хотел я обойти, да Малика увидел.
– Малика?! – удивился князь.
– Да, княже, Малика. Он воям баранов пригнал, и хлеба дюжину телег, и зерна всякого…
– А не врешь?
– Истинный крест, княже! – И мужик, перекрестившись, достал и поцеловал свой крест.
– Кто такой Малик? – тихо спросил я Кубина.
– Мелкий князек марийский, – так же тихо пояснил дед Матвей, – крестился о прошлом годе и на верность Владимиру Дмитричу крест целовал, да вот, видать, внове к жречеству языческому вернулся и степнякам помогает, иудин сын…
– Где ты видел поганых? – продолжал спрашивать черемиса князь.
– У места, где Безмя в Кержень впадает. Токмо с Холохомской стороны они были.
– Удел Малика аккурат в тех местах, – прошептал Кубин.
Если названия рек не изменились, то Безмя это Безменец, а Кержень, соответственно, Керженец. Близко они прятались. Но разумно, надо признать. Там леса, наверное, самые непроходимые, много высохших стариц, где можно пасти лошадей, и река рядом, по которой могут доставить продовольствие.
– Хорошо, Никола, что ты хочешь за весть такую?
– Всю весь нашу поганые разграбили. Я мстить буду, княже, в дружину меня и брата моего возьми.
– Хорошо, Никола, будь рядом пока.
Черемис с поклоном отошел.
– Двадцать сотен только на виду, – задумчиво пробормотал Горин, – а сколько поганых черемис не счел? Мыслю, княже, боярской рати мало будет.
Владимир Дмитриевич кивнул и сказал:
– Илья Демьянович. Твоя сотня в Вершах стоит. Отправляйся туда. Разошли вестников – пусть собирают ополчение. Назначаю сбор войска на поле у
